Нет уз святее товарищества. О сборнике «СНТ» Владимира Березина

Но если отбросить читательскую оптику и просто прочитать березинский текст, то по характеру литературного мастерства он всегда будет реалистичным: мужественно и без счета пускающим в свой мир фантастику, мистические откровения, мифологию, сказки, фольклор — что угодно. Березину не страшно, ибо всё это будет вписано и размещено на многочисленных полках и грядках, в колбах и банках, коробочках и домиках непрошибаемого русского реализма.

Будете ли вы бодро, подобно новомодным испанским слизнякам, бороздить страницы нового сборника «СНТ» («Азбука», 2024), словно обработанные средством от паразитов (на срезе книга красная), или станете переваливаться из одной герметической мистерии в другую немощными городскими побегами какой-нибудь помидорной рассады, — вам в любом случае потребуется укрытие от палящих лучей авторского воображения. От ядовитого утреннего тумана, в котором по участкам бродят таинственные и небезопасные сущности, да и просто от участия в опасном эксперименте вечных инженеров, населяющих призрачный и в то же время очень жизнеподобный мир.

Надо просто спрятаться где-то на высокой полке сумрачной библиотеки и посмотреть, как косматый автор с меланхоличным задором рождает одну за другой закольцовывающиеся, проникающие одна в другую, взаимоисключающие и дополняющие истории. Истории, облепившие метафору мира как полузакрытого, полуразрушенного товарищества — когда-то, может, братства, а ныне просто осколочного бытия романтиков и интеллектуалов, объединенных необходимостью знать друг друга. «По сути, он купил себе не дачу, а собеседников», — осознает один героев книги.

Березин нас не пугает (хотя порой не без этого — например, в рассказе «(ужин отдай врагу)»), а нам боязно, не смешит — а нам смешно. Не пытается заразить особенной атмосферой, но ничего кроме атмосферы в тексте не сгущается. Перед нами — черная туча тягостного предожидания, в которой полыхают молнии неожиданных концовок. «СНТ» становится моделью России 90-х, когда не рождалось глубоких смыслов, но шла частая рябь суетливого волнения.

«В новые времена и в поселке разрешили строить любые дома, а не только домики из фанеры. Граница между поселком и старыми дачами размылась. Постепенно вымерло и потомство заслуженных людей, исчезли и отчаянные садоводы, которые были способны спать между грядок».

В одном из интервью автор обмолвился, что «СНТ» — роман в рассказах. Весьма точная формулировка! Да, можно читать каждый рассказ по отдельности, но вместе они сжимаются в единый комплекс садового товарищества, где доживают век дети советских бонз и внуки шестисоточных тружеников грядок. Некоторые персонажи сквозные, иные сюжеты переходят из рассказа в рассказ, и перед нами предстает скорее энтропия времени, чем арка героя или продуктивный нарратив («родился, учился, женился»). Разрушенный временем навес над старым генеральским «Виллисом» говорит много больше семейных фото или даже видеохроник. А главным ощущением выйдет, наверно, грустный факт, что эта старая, пропитанная потом и кровью земля не родит, не кормит, не воспроизводит себя. Тут страшновато и неуютно, и если кому удается что-то вырастить, то лишь сказочной, несколько заматеревшей Василисе Премудрой из замыкающего рассказа «(ноябрина)». И выращивает она нечто неудобоваримое, хотя и посконно русское.

Мир «СНТ» — доживающий на обломках великого прошлого шестисоточный киберпанк пополам с мифической реальностью дачного фольклора. В каждом рассказе в обыкновенном дачном шкафу прячется фантастический скелет. То философский камень Захер, сжирающий время одним своим видом, то образумившийся на луне луноход, заведший себе ИИ и подружившийся с создателем, то оживший, а может, всегда живой Владимир Ильич — здесь, неподалеку, в Ленинских горках. Добро пожаловать в музей, на вечный слет КСПшников, из рядов которого так соблазнительно вытащить в наш мир красавицу певунью!

Но, несмотря на психоделическую подкладку, главным принципом становится серая шинель реалистической обыденности. Борщевик, банки компота, тыквы и чахлые подмосковные розы, ежи и туманы, осенний промозглый холодок и весеннее гормональное обострение, когда люди встречаются и влюбляются так просто и сильно, как бывает только на дачах…

В этом смысле с книгой отлично сочетается предыдущий роман Березина — «Уранотипия». Казалось бы: где прохладная мистика странствий русского фотографа по Иерусалиму с ответными мытарствами африканского слона в заснеженной негостеприимной Руси, роман в стилистике то ли Милорада Павича, то ли Умберто Эко, а где — жаркий самоварный уголек «СНТ»? На самом деле они прекрасно дополняют друг друга. «Уранотипия» издана в таком же чуть зауженном формате и с тем же цветным срезом страниц, только там они не красные, а голубые.

Но главное — и там, и здесь над всей мистикой и чудесами побеждает обыденное и понятное, виденное каждым читателем. Надежно прикрывает, заполняет и сращивает литературную ткань, постоянно отъезжающую в зону фантастики, мистики и даже оккультизма. Ведь гоголевская серая шинель, из которой вместе со всей русской литературой вышел Владимир Березин, — конечно, очень плотная и колючая, потрепанная и видавшая виды, но она так согревает в холода, присущие нашему климату в любое время года!..