О сотрудничестве Издательского совета Московского патриархата и духовных школ в деле служения Церкви в современном мире

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства! Честные отцы, братия и сестры!

Прежде всего позвольте поблагодарить за предоставленную мне возможность участвовать в работе столь представительного собрания, рассматривающего один из важнейших моментов в дальнейшей деятельности наших духовных школ. Проблемы духовного образования не могут не волновать каждого из Священноначалия и клира нашей Церкви, потому что именно в этой сфере заложено ее будущее свидетельство и благовестие.

Я не стану касаться общих вопросов деятельности нашего Издательского совета. Вместо этого я позволю себе изложить наше понимание служения Православной Церкви в современном мире. чтобы затем перейти к тому, как же нам видится наше сотрудничество в этой области с духовными школами.

Даже когда мы просто говорим о современном мире, мы вызываем в своем сознании круг идей и представлений, отличающихся от тех, которые ассоциируется с этим сочетанием слов в светском общественном мнении, когда слово современный имеет положительную окраску, так как обозначает в определенной степени тот результат «прогрессивного» развития, который следует считать высшим достижением человечества, а мир понимается исключительно как совокупность физических явлений, так что любое проявление мира невидимого стремятся свести к неизвестным пока науке лучам, полям и прочим невнятным понятиям.

Для нас же современность — это тот временной пункт, в который поместил нас Господь на нашем пути в вечность, — не больше того, но и не меньше. Что касается мира, то нам заповедано не любить его проявления (см 1Ин 2:15), но помнить, что Господь возлюбил его (Ин 3:16) и что Сын Божий принял ради его спасения крестную смерть.

Современный нам мир, разумеется, обладает некоторыми специфическими характеристиками, поскольку история не стоит на месте. Пожалуй, самая яркая его черта — это функционирование электронных СМИ, которое ставит информированность людей на принципиально иной уровень, нежели это было раньше, и налагает на нас ответственность за овладение этим техническим средством на благо православного просвещения. Другая, также, на мой взгляд. призывающая нас к выполнению нашего долга черта отражается в том, что многие из тех, кто пытается строить историософские концепции вопреки очевидности, характеризуют наше время как постхристианский период в жизни человечества. Для нас, православных христиан, вопиющая неправомерность таких воззрений самоочевидна, непонятно только, зачем тратится столько сил и средств на борьбу с якобы «отжившим» явлением и почему новоявленные секты ради популярности упорно пытаются маскироваться под христианство. Так или иначе эта затесавшаяся в общественное сознание идея должна встретить противодействие со стороны Церкви, которая не только опровергает ее самим фактом своего существования. но и призвана сказать по этому поводу свое авторитетное слово, о чем следует всегда помнить нашим апологетам.

Когда мы говорим о служении Церкви, встает вопрос: кому она служит? Разумеется, в первую очередь и превыше всего — Богу; основной смысл и центральный момент деятельности Церкви — это богослужение. Но оно в немалой степени — если не главным образом — совершается для того, чтобы Церковь как тело Христово продолжила завещанное нам Господом дело спасения. Мы можем говорить о вселенской Православной Литургии, которая служится непрерывно, поскольку православные храмы существуют во всех часовых поясах, и тем самым каждый час на земле возносятся Святые Дары.

Православная Церковь осуществляет свое служение миру по слову Спасителя «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф 28:19—20). Мы служим Богу ради просвещения мира и отдаем себе отчет в том, насколько наша страна сейчас нуждается именно в едином на потребу — в слове православного просвещения. Большинство православных клириков и мирян с предельной ясностью осознает, что любые канонические действия имеют в конечном итоге именно направленность на служение миру и что Церковь служит миру в первую очередь ради того, чтобы благодатью Святого Духа способствовать его просвещению и научению, ради того, чтобы по воле Христа благодать Духа вновь и вновь открывала людям смысл и цели христианства. А всякая благотворительная в собственном смысле слова деятельность Церкви направлена на то, чтобы явить миру Божественную любовь и Истину. Так или иначе цель просвещения народа, — а в этом и заключается высший смысл служения Церкви — достигается во всех видах церковной деятельности, в частности, там, где двери храма не закрываются в перерыве между службами, где дежурный священник всегда может выслушать человека, зашедшего в храм, может быть, в решающую минуту своей жизни.

К сожалению, есть достаточно примеров непонимания такой роли Церкви в обществе. Приведу один из них, довольно характерный. Несколько лет назад Дума рассматривала законы о семье, браке. демографической политике. Одна из центральных газет обратилась к почтенному профессору, православному мирянину, чтобы он разъяснил читателям взгляд Церкви на эти проблемы. Отмечу попутно, что такого рода «самодеятельность» в принципе должна была отпасть после публикации «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви», хотя и сейчас находятся отважные люди, дерзающие свое мнение выдавать за учение Церкви. Так вот, статья профессора изобиловала историческими аналогиями и общекультурными соображениями, но при этом суть ее сводилась к тому, что-де пусть государство принимает какие хочет законы, а Церкви это не касается. Церковь будет жить по своим законам. Справедливо здесь то, что Церковь действительно живет по своим законам, заповеданным ей ее Главой, Господом нашим Иисусом Христом, но представляется глубоко неверным стремление к добровольному уходу Церкви в своего рода гетто и к ее отказу от влияния на общественные умонастроения, — именно потому, что не этому учил нас Спаситель в Своем благовествовании, а святые Отцы Вселенских соборов, отстаивая чистоту Православия, в конечном итоге радели о том, чтобы не были введены в соблазн малые сии.

Стремление отгородить Церковь от мира, внешними действиями, а не духовными устремлениями отчленить церковный народ от его сородичей и современников настойчиво звучит в некоторых частных изданиях, выдающих свое мнение за голос Церкви. Думается, что церковная литература должна противопоставить этой сектантской по сути тенденции свое слово.

Размышляя о служении Церкви, мы не можем не вспомнить богатейшее наследие православных подвижников России, совершавших свой духовный подвиг в непрестанном ревновании по Бозе и в то же время обращавшихся к нуждам страны и каждого человека, живущего в ней. Стране и ее народу служили и преподобный Сергий Радонежский, игумен земли Русской, и преподобный Серафим Саровский, и преподобные старцы Оптиной пустыни, и святой праведный Иоанн Кронштадский. Российские Патриархи и Митрополиты брали на себя нелегкий крест псчалования о народе и несли его даже до смерти.

Наверное, одна из самых ярких черт русской святости — это ее обращенность к миру, печалование о мире. Русские православные старцы не ограничиваются наставлением братии, но раскрывают двери своих келий для всех, кто нуждается в их молитвах и советах. Замечательно, что и схимники наши, казалось бы, вовсе удалившиеся от мира, не забывают его в своих молитвах, и недаром народное благочестие полагает, что основа схимнического делания — это именно молитва о мире.

Иными словами, мы подходим к тому, чтобы утверждать: служение Церкви в мире базируется на ее принципиальной открытости. Но необходимо оговорить, что понятие открытости Церкви в современном мире зачастую употребляется в том смысле, которое придали ему решения Второго Ватиканского собора, в которых оно приобрело несколько одностороннюю окраску, точнее — стало однонаправленным, обозначая не столько выход Церкви в мир, как это декларируется, сколько проникновение мира в Церковь.

Полезно на простых примерах уяснить, что же современные римо-католики называют открытостью Церкви миру. Сразу скажу, что это понимание открытости не может считаться удовлетворительным, — и не в первую очередь из-за того, что оно исходит от Ватикана, но из-за того, что оно находится вне царского пути, который завещан нам Отцами Церкви и издревле присущ православному учению. Мы не можем признать концепции, применение которой, как хорошо известно, привело к тому, что церковные институции приняли все, что в мире (ср. 1Ин 15:19), приняли именно такую позицию, о недопустимости которой предупреждал тот же апостол и евангелист Иоанн Богослов: Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое (Ин 15:19). Кстати сказать, любовь мира к своему вовсе не поспособствовала распространению католицизма, более того, она (разумеется, наряду с другими причинами) привела к уменьшению числа католиков даже в традиционно католических странах, таких, как Италия и Франция.

В дальнейшем я еще коснусь изучения инославного опыта, и поэтому заранее скажу, что такое изучение нужно нам не для того. чтобы автоматически принять и перенять этот опыт, равно как и не для того, чтобы автоматически его отвергнуть, но для того, чтобы рассмотреть его с присущей Православию трезвостью разумения, чтобы ясно увидеть его богословские и экклезиологические основания и тем самым установить для себя саму степень возможности его применения.

Эти свои высказывания, которые могут показаться достаточно жесткими, я позволю себе проиллюстрировать примерами, два из которых относятся к женскому монашеству. В некоторых европейских странах после Второго Ватиканского собора в рамках реализации принципа открытости Церкви практиковалось помещение незамужних матерей вместе с детьми в женские монастыри, причем не ради покаяния, как можно было бы подумать, а как в своего рода пансионаты, дающие наряду с содержанием и обслуживанием еще и душевный комфорт. Это, конечно, в некотором смысле проявление заботы, но удивительно, насколько мало при этом позаботились об инокинях, об их духовном делании.

Другой пример поведал в свое время очевидец, бывший свидетелем буквального применения положения о выходе Церкви в мир. В маленьком женском монастыре в Риме решили ликвидировать институт затворничества как противоречащий принципу открытости. Немногих бывших там затворниц обрядили в мирское платье (обычай католического монашества одеваться по-мирски вне монастыря объясняют тем, что не следует раздражать людей; это можно не комментировать). Хотя платья эти были скромными, они разительно отличались от монашеского одеяния. Монахини, в основном весьма преклонного возраста женщины, буквально почти не держались на ногах от ужаса, который они испытали, попав на шумную улицу после длившегося десятилетиями затвора. К тому же выяснилось, что римская чернь сохранилась со всеми своими свойствами со времен гонений на первых христиан: сбежалась толпа хулиганов, которые свистели, выкрикивали ругательства в лицо почтенным старухам, хохотали и всячески глумились над ними. Какая цель была этим достигнута, какое служение осуществлено — непонятно, разве что можно было отчитаться о выполнении «судьбоносных решений».

Наконец, из печати известно, что в Германии ученики католических классов регулярно отправляются на исповедь к прикрепленному к ним священнику, который анализирует «результаты» исповеди с преподавателем, а затем они обсуждаются в классе.

Эти примеры показывают, что, стремясь выйти в мир, можно переступить порог Церкви изнутри, утратив связь с ее незыблемыми основаниями. Привел же я их не для того, чтобы нам этим примерам не следовать, — думаю, что по милости Божией нам это не грозит, — но чтобы наглядно показать всю сомнительность рекомендаций идти путем открытости вслед за Ватиканом.

Обычно принято противопоставлять католикам протестантов, но когда мы рассматриваем применение в жизни этих двух конфессий принципа открытости миру, то убеждаемся, что в этом отношении протестанты разве что несколько опередили католиков по времени, а в остальном их позиции тождественны. И в том и в другом случае наблюдается стремление расширить свое влияние, даже если для этого приходится в той или иной мере отступать от духовных основ бытия христианства в мире. Известны случаи, когда протестантские миссии в России под видом социального служения просто-напросто раздавали материальную помощь всем, кто ^записывался» в их ряды.

Итак, когда мы определяем само содержание понятия служения Церкви, мы как бы вводим это понятие в определенное русло. — в русло православного учения о Церкви. А этому учению чужды как популистское стремление угождать злобе дня, отступая от того, от чего отступать нельзя, так и сектантская ограниченность, противопоставляющая Церковь и мир как две обособленные и непересекающиеся сферы. Нельзя забывать, что до полноты времен Церковь живет в мире, и чада церковные — и миряне, и клирики — претерпевают в мире все те тяготы, что и нецерковные люди. Другое дело, что Бог нам дает благодатную силу для преодоления мирских забот. Иными словами можно сформулировать идею служения Церкви как ее материнскую заботу о том, чтобы люди, живущие в мире, были тем не менее ограждаемы от разрушительного влияния зла, чтобы они не теряли надежды на вечное спасение и шли к нему тем путем, который Церковь указывает.

В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир (Ин 16:33). Эти слова Спасителя служат основанием для того, чтобы чада Христовы преодолевали козни князя мира сего. Эти же слова могут стать той основой, на которой зиждется служение Православной Церкви: не ради популярности, но ради следования истине Христовой, без заведомо ложных обещаний недостижимого благополучия и несокрушимого здоровья, но ради помощи в преодолении скорбей.

Что касается адресата церковного служения, то думается, что Православная Церковь должна осуществлять свое служение в мире в соответствии с учением Христа, сказавшего, что не здоровые имеют нужду во враче, но больные и что Он пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мф 9:12, 13). Важно, чтобы это служение (как миссионерство, так и церковное благовестие и благотворительная помощь нуждающимся в ней) осуществлялось в духе Евангельской свободы, а не как прием, способствующий привлечению в Церковь новых людей. Если люди увидят в нас отблеск правды Христовой и вечной жизни, то они сами потянутся в Церковь, потому что любовь к Богу заложена в сердце каждого.

Как же понимает свою роль в служении Церкви Издательский совет Московской Патриархии? Простой ответ на этот вопрос состоит в том, что мы считаем необходимым тематически расширить нашу издательскую деятельность в том духе, о котором я говорил. Не так просто решить, как именно это осуществляется, и, прямо скажу, осуществление потребует времени и значительных усилий. Остается надеяться, что существенную помощь в нашей работе нам окажут духовные школы, но об этом чуть позже.

В нашей издательской деятельности, коль скоро речь идет о ее посильном вкладе в общее служение Церкви, усматриваются три взаимозависимых аспекта, в соответствии с которыми нам и следует работать:

Во-первых, мы должны поставить своей целью увеличение в наших планах количества апологетической и миссионерской литературы, книг по общей и русской церковной истории, по православной агиографии. И не просто увеличить список такой литературы, но издавать ее на принципиально ином уровне, о котором скажу чуть ниже.

Во-вторых — включаемая в планы литература миссионерско-просветительского и апологетического характера должна издаваться как адресная, то есть как предназначающаяся для разных возрастных групп читателей, для людей разного образовательного статуса и для тех, кто занимает разные позиции относительно Церкви причем не в последнюю очередь — для людей, далеких от Церкви хотя и интересующихся в той или иной степени проблемами религиозной жизни. Пока что мы можем с прискорбием констатировать что именно для этих людей издают свою литературу свидетели Иеговы, адвентисты и другие многочисленные религиозные и псевдо-религиозные образования, объединяющиеся направлением «Нью-Эйдж».

Но и церковные люди в большинстве своем нуждаются в просветительской литературе для того, чтобы возрастать в понимании сущности Православия, чтобы глубже постигать всю суть благовестия Христова, все значение богослужения, чтобы более отчетлив (представлять себе учение Церкви и учение о Церкви, чтобы сознательно ориентироваться в круговороте современных мнений и событий. Приведу один простой пример. Сейчас чрезвычайно много издается текстов молитв, канонов и акафистов, обращенных к право славным святым и читаемых при болезнях и различных житейских затруднениях. Отношение к этим изданиям различное. С одной стороны, безусловно находятся люди, для которых данные «прагматические» тексты заслоняют собой всякую иную духовную жизнь. С другой — как реакция на это появляются работы церковных авторов, выражающие резко отрицательную оценку самого факта издания таких текстов, а то и осуждение всех тех, кто прибегает к помощи этих молитв. Обе эти позиции далеки от взвешенного и трезвого отношения. Выход видится в том, чтобы помещать в этих книгах как предисловие, в доступной форме объясняющее духовное обоснование молитв «о здравии и благополучии», так и приложение с кратким житием того святого, к которому обращены молитва, канон, акафист.

Но обе упомянутые меры вместе взятые вряд ли позволят нам добиться желаемого результата, если мы, в-третьих, не обратим сугубого внимания на основу основ издательской работы — на тот язык, которым пишется издаваемая у нас православная литература.

Последнее требует пояснения. Я далек от того, чтобы призывать церковных авторов писать «на современном русском языке», «на языке XXI века», хотя такое требование подчас можно услышать. Но дело в том, что литературный стандарт современного русского языка расшатан множеством вульгарных неологизмов, проникающих то в виде плохо усвоенных иностранных заимствований, то в виде криминального жаргона и околокриминального просторечия. Расшатан и сам синтаксический строй русского языка, и дело даже не в том. что читающие плохо понимают сложные синтаксические конструкции, а скорее даже в том, что и опытные авторы недостаточно этими конструкциями владеют.

Конечно, Церковь не может издавать книги на таком языке. Но история России и ряда европейских стран свидетельствует о том. что становление национальных литературных языков всегда начиналось с языка христианской литературы. Очень может быть, что в истории нашей отечественной культуры может наступить новый этап. отмеченный возрождением языка русской письменности, и что в таком случае наша Церковь возьмет на себя ту культурообразующую функцию, в которой она уже неоднократно выступала в истории цивилизации. И среди православного клира, и среди активно работающих в Церкви мирян достаточно выпускников духовных школ и светских гуманитарных вузов, которые могут быть привлечены к этому трудному, но выполнимому в принципе делу. В таком случае мы могли бы констатировать, что и в современном мире Церковь служит делу развития национальной культуры, как служила искони.

Издательский совет должен в соответствии с этим не только повысить требования к языку и стилю принимаемых рукописей, но и поставить новые задачи перед собственными сотрудниками. Отдавая должное нелегкому редакторскому труду, должен заметить, что наши редакторы привыкли десятилетиями выполнять роль скорее цензоров, а это не совсем то, что требуется на нынешнем этапе православного церковного издательского дела. Причем работа над языком издаваемых работ ни в коем случае не должна сводиться к нивелированию его до общеусредненного «серого» уровня; напротив, как я уже сказал, адресный принцип издания церковно-просветительской литературы требует и индивидуального подхода к текстам.

Должен признаться, что уровень подготовки книг в нашем Издательском совете нас самих не вполне удовлетворяет. Сейчас мы предпринимаем некоторые внутренние меры для того, чтобы у нас в принципе не проводилась так называемая «вкусовая» правка, когда редактор вносит изменения в рукопись на том сомнительном основании, что ему кажется, что «так лучше» или что он «всегда так делал». Настоящая цель редакторской работы — облегчить читателю доступ к мыслям автора, и мы приложим все усилия для того, чтобы приблизиться к этому идеальному состоянию.

Наконец, наши издания, носящие апологетический характер, должны стать более актуальными, в большей степени реагировать на те настроения в обществе, которые мы можем определить как брожение умов, но которые тем не менее распространяются и укореняются в общественном сознании, пока мы медлим с достойным ответом, пока мы с недостаточным умением доносим до народа церковное мнение по тем вопросам, которыми люди живут или по крайнем мере с которыми они сталкиваются в своей повседневной практике.

Нужно заметить, что при проведении нашим Советом конкурса на лучшие православные издания мы включили в список параметров, по которым производится экспертная оценка, миссионерско-апологетическую, просветительскую направленность представленного на конкурс издания, адресность книги, ее язык и стиль, ее актуальность, то есть можно сказать, что я излагал здесь не просто благие пожелания, но реальные основы уже проводимой нами практической деятельности.

Должен подчеркнуть, что все те изменения, которые мы планируем ввести в работу Издательского совета и уже вводим, никоим образом не являются ни революцией в церковно-издательском деле, ни даже реформой. Я подробно останавливался на православном понимании принципа открытости Церкви миру именно потому, что мы ясно отдаем себе отчет, что вовсе не все современные черты книгоиздательства, в том числе и в особенности те, которые принимаются при издании литературы иных конфессий, достойны того, чтобы послужить нам образцами. В первую очередь это относится к внешнему оформлению печатной продукции. Крикливые цвета, постмодернистские иллюстрации ни в коем случае не должны, так сказать, «украшать» нашу продукцию, — и потому, что они неизбежно расходятся с содержанием наших изданий, и потому, что они не будут приняты церковным народом, а «внешних» разве что введут в заблуждение. И тогда о каком служении Церкви можно вести речь?

Все то, что мы делаем и хотели бы делать, дабы церковные издания более полно соответствовали принципам служения Церкви в современном мире, можно охарактеризовать как улучшения, предпринимаемые, так сказать, изнутри нашей издательской традиции, в соответствии с теми принципами понимания современности, которые приняты Церковью и выражены ее Священноначалием.

Что касается собственно сотрудничества Издательского совета с православными духовными школами (понятно, что такое сотрудничество и необходимо, и может оказаться взаимно полезным), то я вовсе не чувствую себя вправе выступать с какими-то рекомендациями, касающимися программ духовных школ, — в этой области работают весьма компетентные высококвалифицированные специалисты, — но хотел бы предложить некоторую организационно-методическую форму нашего сотрудничества. Само собой разумеется, что это сотрудничество должно строиться по принципу «вы пишете — мы издаем», но на мой взгляд было бы весьма желательным скоординировать темы книг, которые призваны писать преподаватели и учащиеся духовных школ, с программой учебных дисциплин.

В этом может помочь опыт светских высших учебных заведений и научных институтов, в которых организуются временные проблемные группы (иногда называемые также рабочими группами или рабочими семинарами), ставящие своей целью углубленное изучение какой-либо частной темы. Конечный результат работы такой группы — подготовка книги по данной теме, причем руководитель группы выступает на этом этапе в роли ответственного редактора издания. Преимущества такой подготовки книги очевидны: единство взгляда, системный подход, углубленное изучение материала и т. д. Добавлю, что наличие проблемных групп позволит духовным школам и Издательскому совета координировать свою работ) вплоть до подготовки совместных издательских планов.

При наличии такой организационной схемы можно будет предпринимать выпуск тематических серий, способных существенно облегчить изучение той или иной богословской дисциплины ж только студентами-заочниками, но и учащимися будущих поколе ний системы духовного образования. Думается, что именно эта схема окажется в состоянии обеспечить высокий уровень исследований и тем самым качество издаваемой нами литературы.

Я уже говорил о необходимости взвешенного подхода к инославному опыту служения в современном мире, о необходимости дать ему продуманную православную оценку. Как представляется, такая оценка может быть достигнута именно в результате работы проблемной группы, причем часть ее сотрудников должна обеспечить качественный перевод соответствующей литературы.

Остается добавить, что в принципе для работы в группах такого рода могут приглашаться и специалисты другого профиля. Так, при разработке проблем православного просвещения подростков (я убежден в том, что здесь необходимо придерживаться лучших мировых традиций педагогики и обращаться к мальчикам и девочкам по отдельности) может оказаться полезной помощь специалиста в области возрастной психологии.

Примеры такого рода, рисующие богатые возможности совместной системной работы Издательского совета и духовных школ, можно было бы приводить еще очень долго, но они не изменили бы сути того, что я уже изложил, поэтому позвольте мне на этом закончить и поблагодарить присутствующих за внимание.