«Основы православной культуры» как оздоровление нации

Статья отца Владимира Вигилянского о проблемах, связанных с преподаванием «Основ православной культуры» в российских школах.

Статья отца Владимира Вигилянского о проблемах, связанных с преподаванием «Основ православной культуры» в российских школах.

Для начала хочется кое-что вспомнить.

В середине 80-х гг. для моей семьи встал серьезный вопрос: что делать нашим детям (у меня их трое) со вступлением в пионеры? С одной стороны, каждое воскресенье и по церковным праздникам мы все ходили в Церковь, никогда этот факт мы не афишировали, но и секрета из этого не делали. С другой стороны, пребывать в пионерской организации – это значит разделять ее программу, которая исключает возможность веры в Бога. По совету священника мы с женой объяснили детям это мировоззренческое противоречие и дали им самим решать, идти им в пионеры или нет, предупредив, что в случае отказа они должны быть готовы к конфликту с учителями и, может быть, с одноклассниками. Дети без колебания решили не предавать Церковь и в пионеры не вступать.

После этого начались вызовы родителей в школу, а детей – на педсовет. Все способы педагогического убеждения были испробованы: с ними говорили «по душам», объясняя антинаучность, ущербность и консервативность религиозного мышления, им рассказывали о Гагарине, летавшим в космос и не обнаружившим там Бога, им угрожали и даже довели своими угрозами одного из детей до слез. Но дети были непреклонны, и, в конце концов, их оставили в покое – времена уже были хотя и атеистические, но не кровавые.

Прошло лет пять, и та же учительница, которая топала ногами на нас и наших детей, обратилась к нам с нижайшей просьбой, чтобы мы пригласили в школу какого-нибудь священника, который бы согласился провести со школьниками факультативный курс по православной культуре и этике. Учителя к этому времени поняли: что-то надо делать с детьми, которые не знают отечественной истории и культуры, которые были отлучены от базовых ценностных ориентиров и значительное количество которых по опросам социологов мечтало быть киллерами (мальчики) и проститутками (девочки). Кроме того, преподаватели к началу 90-х гг. столкнулись со страшной статистикой, свидетельствовавшей о повышении числа особо опасных преступлений не только среди подростков от 14 лет и выше, но и среди детей от 8 до 14 лет. Всем, особенно родителям и педагогам, стало понятно, что наше общество не выработало никаких идеологических и нравственных противодействий ни преступности, ни наркомании, ни половой распущенности среди подрастающего поколения. С другой стороны, все понимали, что Церковь имеет апробированную веками систему ценностей, способную противостоять как невежеству, так и этическим искривлениям.

Для чего я вспомнил эту историю? Для того чтобы объяснить, что массовый приход священника в российскую школу в начале 90-х был инициирован «снизу» и носил стихийный характер. Очень важно понять, что не Церковь направила в школу своих священнослужителей, а сама школа призвала их к этому служению. Причем надо учесть, что школ в России по количеству больше, чем священников, раз в десять, что многие священники не были подготовлены к преподаванию этого предмета, что даже те, кто мог бы вести уроки в школе, не могли физически это делать в силу занятости на приходских послушаниях.

Я вспоминаю, как в 1996 г. и ко мне обратились из школы для особо одаренных детей при МГУ, чтобы я во внеурочное время приезжал раз в неделю для проведения таких занятий. Ни для кого из учеников это не было обязательным, я не задавал никаких заданий, это были вольные собеседования со школьниками и, главное, с учителями. Каждый раз состав слушателей обновлялся: одни уходили, другие приходили. Я поражался, что самая элементарная информация об истории нашей страны, о Православии, о Евангелии, о связи религии с русской культурой и литературой слушателям была абсолютно неизвестна. Многие простые вещи, о которых я говорил, иногда воспринимались как откровение. Вопросы, которые мне задавали учителя, и некоторые их высказывания таили в себе такие вопиющие пустоты в образовании, что пора было кричать караул.

И последнее из разряда воспоминаний. Перед поступлением в вуз – это было в 1967 г. – я брал уроки у учительницы английского языка. Основным местом ее работы был Институт военных переводчиков, в котором она вела семинар по изучению Евангелия. Оказывается, даже в атеистической богоборческой стране понимали, что незнание евангельских реалий будет мешать профессионализму и квалификации международных переводчиков. При этом надо помнить, что тогда еще действовала ст. 70 Уголовного кодекса РСФСР, по которой в то время привлекались люди за религиозную пропаганду, приравнивая ее к антисоветской, а преподавание религии для детей квалифицировалось по ст. 227 как духовное растление несовершеннолетних.

Короче говоря, многие из этих причин послужили поводом стихийного возникновения факультативного преподавания «Основ православной культуры» (ОПК) во многих регионах страны, инициаторами которого были сами школы.

Это подтверждает и статистика, анализ которой провела социолог З. Пейкова [1]. По ее свидетельству, еще в 1995 г. 40 % студентов одного из вузов отвечали, что «необходимо ввести курс по религии и атеизму» даже без добавления слова «факультативно», и с добавлением «факультативно» – еще 22 %. Это не учитывая колеблющихся. Сами же родители в большинстве своем хотели бы, чтобы их дети получили знания о религии, причем в раннем возрасте: на вопрос «Как Вы считаете, Вашим детям первые сведения о религии нужно давать уже в раннем возрасте или позже?» ответы были такие: в раннем возрасте – 64,5 %, позже – 17,1 %, затруднились с ответом – 18,4 %. В 1995 г. 78 % населения России были за преподавание религии, в том числе 22,5 % – за обязательное и еще 55,5 % – за факультативное, причем и то и другое в государственной школе.

Скандал с преподаванием «Основ» разразился в 2002 г., когда Патриарх Алексий II на Рождественских чтениях призвал вводить ОПК во все государственные школы: «Школа, выпавшая из традиции, школа, в которой не соблюдают преемственности поколений и не передают нравственных начал, – способствует только дальнейшему разрушению общества, а не созиданию его. Взрывчатое вещество растления, будучи заложено в школу, может оказаться для народа более гибельным, чем любые теракты. Думается, что пора распространить опыт преподавания «Основ православной культуры» на все государственные школы России. И не нужно бояться того, что среди учеников могут оказаться дети мусульман, иудеев, буддистов. Ведь достижения русской православной культуры суть неотъемлемая часть мировой духовной сокровищницы, а тем более нашего образа мысли и жизни, веками объединяющего народ. Православие – вовсе не идеология, не набор абстрактных убеждений. Это жизнь, наполненная любовью ко Господу и к людям, добрым отношением ко всему творению Божию…»[2].

Тогда Патриарха поддержал министр образования Владимир Филиппов. К концу 2002 г. министерство разослало по регионам информационное (не «инструктивное», не «методическое») письмо с примерной программой факультатива ОПК с тем, чтобы упорядочить и унифицировать курс во всех регионах. К этому времени около 20 епархий заключили договоры властей с местными епархиями: «например, в Московской, Смоленской, Курской, Рязанской, Самарской, Белгородской, Владимирской, Омской областях. Сходные тенденции на Дальнем Востоке и в Краснодарском крае»[3].

Введение курса ОПК в государственных общеобразовательных учреждениях вызвало шквал недовольства самых разных структур нашего общества. В СМИ возмущались депутаты, госчиновники, политики, правозащитники, журналисты, учителя, атеисты. Отметились все, кто когда-либо выступал против Церкви. Министр образования Филиппов съязвил по этому поводу: «Кстати, если бы я сейчас послал точно такое же письмо, в котором написал не «Основы православной культуры», а «Основы греческой культуры», кто-нибудь среагировал бы? Никто бы вообще не заметил этого письма. То есть греческая культура – это нормально; а православная культура, которая касается нашей страны и нашей двухтысячелетней истории, это ненормально. Так ведь получается!»[4].

Любопытно, что аргументация против ОПК почти совпадала, как у крайне правых (Ирина Хакамада и некоторые представители «Яблока»), так и у крайне левых (Геннадий Селезнев и некоторые представители коммунистов). Впрочем, эта позиция совпадала и с советским УК (ср. «духовное растление несовершеннолетних» с высказыванием И. Хакамады о том, что с введением ОПК мы получим «зомбированных, серых людей, способных выполнять команды, но не способных формировать новые идеи» Благовест-Инфо. 2002. 12 февраля. Цит. по: [5]).

Реакции СМИ на инициативу Патриарха были прослежены мною в статье «СМИ и Православие. Информационные войны вокруг «Основ православной культуры»» [6]. В ней я проанализировал около 5 тысяч материалов, опубликованных в СМИ. В большинстве случаев я столкнулся с положительной оценкой введения факультатива ОПК, однако это чаще было связано с публикациями информационных агентств и региональной прессы. Столичные же телекомпании и центральная либеральная «бумажная» пресса высказали в основном отрицательную оценку факультатива. Но именно эти СМИ и влияют на верхние эшелоны власти, на законодательные и исполнительные органы, именно они создают волну и видимость общественного мнения.

Главными орудиями в руках противников ОПК было утверждение, вопреки всем документам и высказываниям представителей Министерства образования и церковных деятелей, что преподавание «Православной культуры» обязательно для школьников. Очень долго морочить голову читателей этим утверждением не получилось – пришлось на ходу перестраиваться и затем утверждать, что в российских условиях добровольные факультативы на деле будут превращаться в принудительные, хотя и по нынешний день публикуются мнения, где упорно утверждается о заведомой принудительности изучения Православия.

К этому же разряду доводов относятся утверждения «противников» о нарушении Министерством образования Конституции РФ. В основном делается упор на «светский» характер образования. Однако понятие «светский» ни в одном из правовых документов не объясняется как антоним понятию «религиозный». Но дело даже не в этом. Никто из религиозных деятелей не утверждает, что курс ОПК имеет катехизический или миссионерский характер, наоборот, говорится о культурологическом и религиоведческом его направлении. Но даже если бы родители и их дети потребовали бы от государственных властей введения сугубо религиозного предмета в школе, это не было бы нарушением законодательства РФ.

Разъяснение по этому вопросу дает К. Чернега, кандидат юридических наук, сотрудник кафедры гражданского и семейного права МГЮА:

«Например, в пункте 4 статьи 5 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» говорится: «По просьбе родителей или лиц, их заменяющих, с согласия детей, обучающихся в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, администрация указанных учреждений по согласованию с соответствующим органом местного самоуправления предоставляет религиозной организации возможность обучать детей религии вне рамок образовательной программы». Более детально эта процедура решения вопроса о религиозном образовании в государственной школе закреплена в письме Министерства образования РФ от 4.06.99. № 14–53–281ин/14–04. Согласно данному документу, для решения этого вопроса требуется заявление родителей школьников в том случае, если они не достигли 14 лет. В заявлении помимо просьбы родителей фиксируется согласие самого ребенка на обучение религии. В соответствии с законом ребенок старше 14 лет может самостоятельно решать вопрос о своем отношении к вероисповеданию. В связи с этим он вправе оформить свою просьбу о религиозном обучении в виде приложения к заявлению родителей (законных представителей) или в виде самостоятельного заявления. Такие заявления оформляются на имя администрации образовательного учреждения и рассматриваются органом школьного самоуправления (совет школы, попечительский совет или иной орган, записанный в учредительных документах школы). Важно отметить, что для решения вопроса о религиозном образовании в заявлениях родителей или детей должно содержаться указание на ту религиозную организацию, которая будет заниматься религиозным обучением. В свою очередь, руководитель или полномочный представитель этой организации должен приложить к заявлениям свое ходатайство. К нему также должны быть приложены копии устава и свидетельства о государственной регистрации этой религиозной организации. Последнее требование существует для того, чтобы оградить школу от вторжения нетрадиционных религиозных объединений (сект)»[7].

Кроме этого, был выдвинут аргумент, делающий акцент на многоконфессиональности и многонациональности России: православная культура якобы посеет рознь между гражданами. В ответ на это раздались объяснения, что в местах компактного проживания иных национальностей, кроме русского, может изучаться исламская, буддийская, иудейская культура. Некоторые резонно спрашивали «противников», почему православная культура, которая лежит в основе истории нашего общего государства и является живительным истоком значительного большинства его населения, может быть оскорбительной и враждебной для жителей, исповедующих иную религию или принадлежащих иной культуре. Ответ на этот вопрос многое бы объяснил, но он так и не последовал. К тому же практика преподавания ОПК во многих регионах пока не привела ни к одному национальному и межконфессиональному конфликту, да и многие лидеры религиозных объединений, в конце концов, поддержали православную общественность в ее желании обучать детей своей культуре.

Такое же законодательное право имеют граждане практически всех стран Европы, где также проживает немало людей, принадлежащих к иной культуре и исповедующих иную, кроме христианства, религию. Но ни о каких конфликтах там мы ничего не слышали.

Кстати, правозащитники в своем стремлении ограничить роль Православной Церкви в России часто ссылаются на законодательный и гражданский опыт «цивилизованных» стран Западной Европы. Однако практика религиозного обучения в этих странах значительно глубже, шире и богаче, чем в Российской Федерации. Во многих этих странах религиозное обучение имеет даже обязательный характер (например, в Германии – в 13 из 16 земель).

Конвенция ООН о борьбе с дискриминацией в области образования утверждает, что родители должны иметь возможность «обеспечивать религиозное и моральное воспитание детей в соответствии с их собственными убеждениями». В Протоколе № 1 к Конвенции Совета Европы о защите прав человека и основных свобод говорится: «Государство при осуществлении любых функций, которые оно принимает на себя в области образования и обучения, уважает право родителей в их выборе, чтобы такие образование и обучение соответствовали их собственным религиозным и философским убеждениям».

«Однако наша государственная школа по-прежнему основана на безальтернативной доминанте «научного мировоззрения», предполагающего скептический подход к религии, ее ценностям и мировоззренческим установкам. Чем мы хуже, наконец, большинства стран Западной Европы, где почти во всех школах в полуобязательном порядке преподается учение одной-двух традиционных Церквей?»[8].

Другой довод «противников» основывался на том, что православно ориентированных граждан у нас очень мало – 1–8 % [9]. Но все опросы социологов категорически опровергали это утверждение. У нас граждан, идентифицирующих себя с Православием, по самым скромным подсчетам – более 50 %, а тех, кто с той или иной степенью регулярности участвуют в православных церковных таинствах, – 18 % [10]. Даже специфическая аудитория «Свободы слова» в конце передачи, посвященной преподаванию ОПК в школе, отвечая на каверзный вопрос Савика Шустера о введении «факультативного курса православной культуры в школах по согласованию с родителями, но за счет налогоплательщиков», в большинстве своем проголосовала «за»[11].

Все остальные доводы «противников», с одной стороны, ничем не отличаются от привычных для российских граждан советских атеистических идеологем, с другой – носят, мягко говоря, «лирический» характер (типа «религия – это интимное личное дело человека» или «преподавание ОПК отвратит детей от Бога»).

Спор о введении в школу факультатива по «Основам православной культуры» практически выигран его противниками. Глас родителей, желавших, чтобы их дети изучали свою родную культуру, не был услышан ни президентом, ни премьер-министром, ни Государственной Думой. Работники Министерства образования говорят, что вопрос о преподавании ОПК откатился на три года назад. Министр В. Филиппов в конце 2002 г. не на шутку испугался – пообещал прислать новые инструкции, разработать новую факультативную дисциплину по истории религий, отстранил своего заместителя от кураторства по этому вопросу. Новый министр Андрей Фурсенко в этом деле занял еще более трусливую позицию. Нашим госчиновникам абсолютно все равно, что их действия кардинально расходятся с Концепцией национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной Указом Президента от 10 января 2000 г.:

«Национальные интересы в духовной сфере состоят в сохранении и укреплении нравственных ценностей общества, традиций патриотизма и гуманизма, культурного и научного потенциала страны…

Обеспечение национальной безопасности Российской Федерации включает в себя также защиту культурного, духовно-нравственного наследия, исторических традиций и норм общественной жизни, сохранение культурного достояния всех народов России, формирование государственной политики в области духовного и нравственного воспитания населения…"

Дискуссия вокруг введения ОПК в школы обнаружила и обнажила четкую линию противостояния в нашем обществе.

Инициатива преподавания ОПК исходила от самих граждан Российской Федерации, обеспокоенных утратой в стране «исторических традиций и норм общественной жизни». На их зов откликнулась Русская Православная Церковь. Именно она в данном случае выступила в роли защитника прав большинства граждан на обучение своих детей отечественной культуре и православному (или иному – исламскому, буддийскому, иудейскому) мировоззрению. Именно она сформулировала весьма осторожную концепцию этого курса как культурологического, а не миссионерского. Именно она поддержала гражданскую инициативу людей, тем самым свидетельствуя о зарождении «гражданского общества», в формировании которого так заинтересовано государство.

На противоположной стороне, помимо прочих, оказалось большинство российских правозащитников, которые в своем традиционном противостоянии Русской Православной Церкви фактически взяли на себя роль защитников советской атеистической идеологии, охранителей политики «двойного стандарта», противников оздоровления нации, которое могло бы произойти за счет обогащения школы культурным и нравственным достоянием России. Такая антигражданственная позиция правозащитников, особенно после обнародованных финансовых скандалов о присвоении зарубежных грантов некоторыми организациями, занимающимися проблемами религии в нашей стране[12], не только не прибавляет им авторитета, но ставит вообще под сомнение их деятельность.

Информационно-аналитический центр «Сова»



Примечания:

[1] Пейкова З. Об отношении к религиозному образованию в странах демократии // Радонеж. 2002. № 10.

[2] «Не препятствуйте детям приходить ко Мне» (Мф. 19. 14). Слово Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на открытии Х Международных Рождественских образовательных чтений 27 января 2002 года // Русская Православная Церковь. Официальный сайт. 2002. Январь.

[3] Кеворкова Н., Железнова М. Два часа православия в неделю // Газета. 2002. 14 ноября.

[4] Ваганов А. Культ от культуры будет отделен // Независимая газета. 2002. 29 ноября

[5] Дочь японского коммуниста И. Хакамада против: «Преподавание Православия и патриотизма зомбирует детей…» // Некоммерческое партнерство Родительский комитет.

[6] Вигилянский В., священник. СМИ и Православие. Информационные войны вокруг «Основ православной культуры» // Новый мир. 2003. № 9.

[7] Чернега К. Уроки религии в государственной школе. Что говорит по этому поводу российское законодательство // Русский предприниматель. 2002. № 5–6.

(Следует отметить, что право на преподавание религии как таковой законом ограничено: такое преподавание может производиться в школе только вне основной сетки часов. ОПК же, как правило, преподается в основной сетке часов как предмет по выбору. Соответственно, дискуссия противников и сторонников введения ОПК может интерпретироваться как дискуссия о том, является ли этот предмет преподаванием религии и, соответственно, допустимо ли его преподавать в основной сетке часов. – [!Прим. ред.!])

[8] Чаплин В., протоиерей. Школа должна уважать мировоззренческий выбор человека // Независимая газета. 2002. 28 ноября.

[9] См. например: Митрохин Н. Православное образование в России // Отечественные записки. 2001. № 1: «[/…Поскольку количество систематически посещающих храмы («воцерковленных») людей остается весьма незначительным (по разным подсчетам, от 1–2 % до 6–8 % от общего числа граждан России), то Церковь списывает это на пережитки атеистического воспитания и надеется, что новое поколение россиян удастся воспитать «в вере»"/].

[10] Вигилянский В., священник. Новое исследование по старым рецептам // Новый мир. 2001. № 4.

[11] Свобода слова // НТВ. 2002. 22 ноября.

[12] О деле протестантских активистов директора Института религии и права Анатолия Пчелинцева и президента Христианского юридического центра Владимира Ряховского см.: Новое время. 1998. № 41; Московский комсомолец. 1998. 7 октября.


Следите за обновлениями сайта в нашем Telegram-канале