Телемост: Москва-Ватикан

Эфир 19.04.02 г.

Первое описание того, что происходило, будет опираться на католические источники. Это официальный проспект, выпущенный к этому событию. Он называется «Телемост Москва-Рим. Прямое общение в молитве: Рим-Афины-Москва-Будапешт-Страсбург-Валенсия. 2 марта 2002 года в Москве, в кафедральном соборе Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии». И одновременно я буду опираться также на материалы католического русского Интернета (есть сейчас такие места виртуального общения российских католиков в интернете, где они дают информацию о том, что у них происходит, и дают собственную оценку того, что происходит).

Начнем с описания самого события. Вечером 2 марта состоялся телемост «Ватикан-Москва». Католики (и не только католики) стали стекаться в кафедральный католический собор Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии примерно за два часа до начала этого телемоста, запланированного на 8 часов вечера. В основном, по оценке независимых наблюдателей, это были поляки и итальянцы. Служители католического собора при входе вручали им эти программки, о которых мы уже упомянули «Телемост Москва-Рим», в которых была описана не только сама программа предстоящего телемоста, но и представлены тексты молитв, которые верующие должны были читать попеременно с папой.

Надо сказать, что наряду с традиционными католическими молитвами (например, там предполагалось совместное чтение «Розария» — традиционной католической молитвы, представляющей собою чередование молитвы Господней «Отче наш» и латинского, несколько усеченного, варианта молитвы «Богородице Дево, радуйся», известную по первым словам «Ave, Maria» — «Радуйся, Мария»). Так вот, наряду с этими молитвами, там были, скажем так, актуальные вставочки, обращенные к европейской действительности. В частности, были вот такие молитвы: «Помолимся о том, чтобы христианская молодежь могла встретить христианскую общину способною свидетельствовать о присутствии Воскресшего Господа!», «Помолимся о преподавателях и студентах университетов Европы, чтобы они могли привносить в культуру и общество христианскую надежду!» Но наиболее выдающейся мне представляется вот такая молитва, которую ближе к концу богослужения предлагалось всем произнести: «Помолимся о том, чтобы вся деятельность Европейского Союза была одухотворяема христианским гуманизмом!» Право же, христианский гуманизм — есть главная составляющая нынешнего Европейского Союза! Ну вот, возможно, потому и молились, что мало находили там такового!

Так вот, при этом, как опять же замечают независимые наблюдатели, журналистов было едва ли не больше, чем прихожан.

Собор был рассчитан на три тысячи человек, если его забить битком — со всеми посадочными и стоячими местами. А к началу мессы, которую проводил теперешний глава российских католиков митрополит Тадеуш Кондрусевич, он был заполнен очень неплотно. И пройти к трем экранам, установленным для телемоста, удавалось без особенного труда. По оценкам, вместе с журналистами, там было около тысячи (может быть, несколько более тысячи) человек.

Тут уместно еще вспомнить, что недавно Тадеуш Кондрусевич насчитывал пятьсот тысяч католиков на сто с небольшим католических приходов. Простой пересчет дает нам пять тысяч католиков на приход. Так вот, на главном богослужении в столице России, с возможностью лично повидать (хотя бы и виртуально) чаемого папу, собралось от силы тысячу с небольшим католиков! Это разумно попомнить!

Разочарованная французская журналистка ушла, так и не дождавшись начала телемоста, со словами: «Нашествия католиков на Кремль не будет. Что тут еще делать!» Информационного повода не оказалось в достаточной мере. Однако, московские католики все же устроили из телемоста некоторую акцию. Что собственно было?

Молитвенное бдение: «Крестившись во Христа, мы созидаем цивилизацию любви»… Как тут не сказать, что у апостола Павла все же лучше сказано: «Елицы во Христа креститеся, во Христа облекостеся…» Как-то без «цивилизации любви» покойнее воспринимается. Ну, ладно. Итак, это молитвенное бдение — Крестившись во Христа, мы созидаем цивилизацию любви» — началось в 19.50 по московскому времени. Сначала собравшиеся в храме просто вместе смотрели телевизор. Напомню, что там все сидят по обычной практике западного христианства. И то, что происходило на экранах, бликовавших от софитов, которых там было множество, не вызывало поначалу никакой особенной реакции. Журналисты снимали поющий хор, кто-то из репортеров, глядя на сидящих в храме прихожан, тихо заметил: «Все-таки католический храм — он для людей. Вот, и скамеечки есть, посидеть хоть можно… Попробуй православную службу на ногах отстоять!..» Тут действительно становится жалко наших тележурналистов, которым, бедняжечкам, редкие дни (на Рождество, на Пасху, в иных торжественных случаях) приходится снимать наши величественные, прекрасные богослужения, и многое количество времени приходится простаивать на часах с тяжелой аппаратурой. И сокрушаешься, конечно, о том, как им тяжело, бедным, приходится.

Ну, так вернемся в собор Непорочного зачатия. Впоследствии на экране возник сам вид собора Непорочного зачатия — т. е. телемост пошел из Москвы. И поначалу никто, кроме репортеров и организаторов, этого и не заметил. Потом из колонок послышался дальний звук аплодисментов. «Это нас приветствуют!» — поведал какой-то гид-переводчик. Тут прихожане немножко опомнились, проснулись, осознали важность момента и радостно захлопали в ответ.

В течение некоторого времени шла трансляция из часовни францисканцев в Страсбурге, потом из венгерского храма Всех святых при государственном университете Будапешта, католического храма в Афинах и католического храма в Валенсии (Испания).

Иностранные участники телемоста спокойно читали избранные тексты из Евангелия, студенты размышляли на тему «Хорошо быть крещеным в наше время в университетской среде»… Когда же очередь дошла до Москвы, тут без происшествий не обошлось. Риму представили свидетельство успеха католической церкви в России. Кстати, опять же, с трудом, но нашли католика: не француза, не итальянца, не поляка, проживающего в России, а русского. И важно, что он оказался имеющим отношение к Московскому университету — профессор философии МГУ Анатолий Зотов, который с 1962 года преподает в Московском университете историю западной философии. Он известен своими публикациями. Его публикации в прежние годы были в традиционном для тех десятилетий духе. Западная философия, идеалистическая философия тщательно разбиралась, критиковалась с позиций марксизма-ленинизма, «в свете последних решений ЦК КПСС, высказываний Леонида Ильича Брежнева», но, как и многих философов-марксистов во время перестройки, уважаемого господина Зотова постиг нравственный (а наверное, отчасти материальный) кризис. Потому что та степень благополучия, которую имел философ-марксист при советской власти, она ушла куда-то в прошлое, он и сообщил о том, как он переживал этот тяжелый кризис, цивилизационный, кризис мировоззренческий, в особенности он усугублялся тем, что в России он еще «заметил кризис науки» (вероятно, связанный с понижением зарплат профессуре). И тем не менее, ему посчастливилось в сентябре 2000 года побывать в Риме — и все в нем перевернулось! Он побывал в католических храмах, увидел папу, увидел видимо Сикстинскую капеллу, еще что-то такое примечательно, и принял решение стать католиком. Мировоззрение его стало светлым и радостным сразу, и он, смущенно улыбаясь, сообщил всем собравшимся, что «просит крещения в этом храме и молит о Божией помощи».

Довольно долго, уже два года прошло с тех пор, как он принял это решение, но все пока просит. Видимо, получив некие харизматические дары, он ожидал телемоста для того, чтобы всем сообщить о том перевороте, который в нем произошел. В зале бурно зааплодировали. Профессор раскланялся и сел на положенное место.

Затем на экране возник вид Ватиканского собора Святого Петра. И тут зал просто взорвался аплодисментами. Хлопки затихали и вновь усиливались, пока не перешли в оглушительные овации. Это продолжалось примерно минут десять. Каждый кадр с изображением папы римского вызывал настоящее неистовство среди его поклонников. Поднялись плакаты: «Папа! Ждем в Москве!» Кто-то топал, кто-то в умилении проливал слезы. И программа грозила быть сорванной. Наконец, когда только начали читать в Афинах, в Будапеште, в Валенсии и Страсбурге так называемые «Пять тайн Розария», т. е. католическую молитву по разделениям, — более или менее в соборе Непорочного зачатия все приуспокоилось.

Но когда затем и собственно в первый раз появился Иоанн Павел II (вначале он появлялся в начале каждого чтения), зал вновь начинал хлопать в ладоши и его больше ничто не интересовало.

Затем глава Ватикана обратился ко всем участникам телемоста на их родном языке. Когда он дошел до русского обращения, то понятны были только первые его слова: «С большой любовью…» Дело в том, что тут включился итальянский синхрон, который забивал решительно все, что можно было услышать от папы. Но как кажется, это собравшихся и не интересовало. В самом четком виде доступный лик папы римского на трех телеэкранах, его дрожащая рука, держащая бумажку, по которой он читал обращение, приводили энную часть собравшихся в состояние, близкое к экстатическому. И собственно никто и не слушал, что он говорил. Его слова потонули в хлопках, в топоте, а в зале, как на митинге в добрые старые времена, подняли транспарант с красными буквами: «Папа! Ждем в Москве!»

Тадеуш Кондрусевич, как хороший массовик-затейник, скандировал, призывая прочих собравшихся вместе с ним: «Ждем в Москве! Ждем в Москве!» Зал ему отвечал: «Ждем! Ждем! Ждем!» Когда все это, наконец, кончилось, митрополит театрально снял шапочку и раскланялся в сторону аудитории. Затем он произнес пламенную, зажигающую и вдохновляющую речь: «Кто-то, — начал он (понятно, намекая на иерархов нашей Церкви) отнесся к телемосту с иронией, для нас же это было серьезно — помолиться вместе с папой за единство всех христиан!» Митрополит поблагодарил всех присутствующих, а также сообщил, что некий католический клирик, отец Исмаил Борос, который проявил чудеса расторопности, умудрившись растаможить аппаратуру для телемоста в считанные часы, за заслуги, проявленные при растаможке, становится «капелланом московских студентов». С чем мы указанного отца и поздравляем!

Стоит отметить, что наша Церковь уже 2 марта выразила свое отношение к этому телемосту (выступал прот. Всеволод Чаплин), который и говорил, что наша Церковь относится к этому мероприятию с долей иронии, ну а в субботу Святейший Патриарх Алексий назвал телемост «вторжением на Русь». Потом были и другие заявления наших иерархов, с которыми все, я думаю, знакомы. Нам же интереснее будет реакция некоторых лиц, видевших это мероприятие.

Вопросы:

— Как относиться к таинствам католической церкви? Почему тут такая неопределенность? Если это не Церковь, то ее таинства — не Таинства. И наоборот. И второй вопрос: в Москве есть приход, и даже два, недалеко от вашего, где причащаются католики и униаты. Об этом пишут и говорят, в общем, не скрывают. В свете этой неопределенности встает вопрос: что же мы так возмутились митрополитом Кондрусевичем, если и таинства признаем (чего на Афоне, кстати, нет!) и вполне униатский или сильно филокатолический храм спокойно называется православным?!

О. Максим: Начнем с тех или иных приходов московских, которые вы именуете филокатолическими. Я думаю, что здесь есть некий канонический путь, который каждый православный христианин может и должен пройти. Итак, если вам известно доподлинно (не по словам кого-то, не по чтению прессы, не по слухам) о том, что некоторые антиканонические действия совершаются в том или ином приходе, тем или иным клириков, регулярно, сознательно, как выражение позиции, не соответствующей позиции Русской Православной Церкви, — то ваш долг как православного христианина — свидетельствовать об этом. Но только конкретно, а не разговорами — перед правящим архиереем. Правящим архиереем Москвы является Святейший Патриарх. Допустим, вам известно, что в городе N-ске, в таком-то приходе регулярно допускают до причастия католиков или еще какие-то действия совершают, которые нельзя признать соответствующими канонической практике нашей Церкви — вы и свидетельствуйте перед архиереем об этом, с указанием конкретных фактов. Это очень важно: различать тенденции и умонастроения от конкретных действий. В тенденциях и умонастроениях все мы, в той или иной мере, часто против святого Православия погрешаем. Мало ли проходит у нас мыслей, взглядов или высказываний, за которые нам самим становится потом стыдно или которые человек перерастает, видя, что он делал это по глупости, по необразованности или по прилеплению к пустым мнениям. А вот конкретные действия, нарушающие канонический строй Церкви, они уже нуждаются во вразумлении, исправлении или наказании. Так что, я думаю, со вторым вашим вопросом можно таким образом попробовать поступить.

Что касается первой части вашего вопроса, на самом деле, никакой неопределенности нет: вы неправы! Неопределенность хочется видеть некоторым людям, а именно тем, которые склонны отрицать церковную практику, принятие инославных тремя способами — через три чиноприема: Крещения, Миропомазания и Покаяния.

Уже с IV века все эти три чина утверждены канонами Святой Церкви. В зависимости от меры заблуждений еретиков или раскольников, отсутствия или наличия в них хиротоний епископских, восходящих к апостолам, мы одних инославных (еретичествующих, заблуждающихся в тех или иных положениях) вовсе не признаем христианами и таковых крестим (как иеговистов или мормонов в современной практике), иным принимаем вторым чином — через Миропомазание (как сейчас, в основном, традиционных протестантов и старообрядцев). Напомню вам, что святая мученица княгиня Елисавета и святая мученица царица Александра вошли в ограду Святой Православной Церкви именно вторым чином — через Таинство Миропомазания. И, наконец, приходящих из иных сообществ, мы принимаем третьим чином — то есть через Таинство Покаяния. И в практике последних двух столетий нашей Церкви через Таинство Покаяния, то есть третьим чином, принимаются (в том случае, если они уже были миропомазаны в ограде своего исповедания) католики, старокатолики, армяно-григориане, эфиопы, копты и прочие сообщества, действительность епископата которых не подвергается сомнениям. Такова была практика нашей Церкви, по крайней мере, с начала Синодальной эпохи. То, что в веках отношение к католикам менялось (в какие-то века их могли крестить, в какие-то — миропомазывать) только на Афоне их принимают через таинство Крещения. Почему это происходит, прекрасно объяснил в свое время приснопамятный Святейший Патриарх Сергий в своих статьях, из которых я вам прежде всего укажу статью: «Об отношении Православной Церкви к отделившимся от нее сообществам». Последний раз она была перепечатана в Журнале Московской Патриархии в 1994 году. Очень рекомендую эту фундаментальнейшую статью вам перечитать!

— На протяжении всей истории Православной Церкви были такие случаи, чтобы православные архиереи были тайные католики (как сейчас наши «никодимовцы»). И как нам себя вести по отношению к ним? Грех ли им противостоять? Может быть, поступать с ними, как Тарас Бульба с Андрием? Как вы посоветуете?

О. Максим: Тарас Бульба, действительно, поступил со своим сыном-предателем очень решительно.

Но что касается «тайных католиков», то я не знаю ни одного такого среди архиереев Русской Православной Церкви. Если у вас есть какая-то информация, которую вы, опять же, готовы документально засвидетельствовать, то она была бы весьма важна для историков Русской Православной Церкви (по отношению к прежним десятилетиям), а по отношению к нынешней нашей жизни — для Священноначалия.

Знаю, что в 20-е годы католики предпринимали такие усилия по тайному обращению наших архиереев в католицизм. В свое время ими же писалось, что будто бы перешел в католичество епископ Варфоломей (Ремов), последние годы до ареста живший в Высокопетровском монастыре. Но сейчас волна этих лжесвидетельств умолкла, потому что сейчас приведены другие документы, говорящие о том, что владыка Варфоломей до конца жизни остался православным архиереем. Предполагать же, что в 60-е, 70-е годы наши епископы принимали католичество, отрекаясь от Святого Православия, у меня нет никаких оснований. Да и вам я не советовал бы это делать, если у вас нет только каких-то убедительнейших к тому свидетельств, которые перевернут всю новейшую историю нашей Церкви. Что же касается прошлых веков, то действительно, вспоминая историю нашей Церкви в XV-XVI вв., были такие случаи в Малороссии, в Юго-западной митрополии, когда до того, как регулярное богословское образование установилось в нашей Церкви и, в основном, в целях создания регулярной богословской школы, некоторые будущие епископы, монашествующие, видимым образом как бы принимали католицизм и учились в Риме, в иезуитских коллегиях или еще где-то, а потом возвращались на Украину, в Малороссию, в Россию, исповедывали свой грех, возвращались в ограду Святой Церкви. Можно вспомнить епископа Феофана (Прокоповича), некоторых других видных деятелей той эпохи… Как отнестись к этой практике? Наверное, в ней есть определенные нравственные изъяны, и никогда она не могла считаться нормативной. Но такое было. Объективности ради, нужно сказать, что многие из этих архиереев пронесли потом мужественное свидетельство о Православии, как раз анти-латинское свидетельство. Познакомившись с латинством изнутри, они его знали очень хорошо, и потом мужественно противостояли всем нападкам латинян на Святое Православие. Хотя повторю, конечно, вряд ли эту практику можно считать нормальной или даже думать о том, что она каким-то образом может быть возрождена в настоящее время.

— Скажите, пожалуйста, недавно мне довелось услышать на КВ по «Радио Ватикан» такое утверждение… В ответ на как бы защиту Русской Православной Церкви своих интересов на исконно православной земле, католики сказали по радио, что Русская Православная Церковь, в свою очередь, имеет в западных странах епархии. В частности, они упомянули Италию. И они даже добавили, что даже некоторые из прихожан этих епархий — итальянцы. То есть не коренные русские люди, а итальянцы. Насколько это их утверждение верно? И второй вопрос — как вы думаете, какова сейчас деятельность независимого региона «Общества Иисуса» в Москве, зная, как вело себя это Общество в прошлые века?

О. Максим: Что касается Общества иезуитов (Societas Jesu), следует сказать, что они действительно сейчас активизируют свою деятельность в России. Мы должны иметь в виду, что именно иезуитам принадлежит ведущая роль в современном мире, в современном католицизме, в деле католического образования и миссии. И в этом смысле усиление присутствия иезуитов в России наверняка свидетельствует о том, что акцент деятельности будет переноситься на студенчество, на образованные слои обществ а и на сферу образования в целом. Потому что в Ватикане, конечно, понимают, что именно здесь для них возможная почва для их произрастания — каких-то католических приходов, для утверждения своих интересов. С точки зрения будущего католицизма в России важно закрепиться именно здесь. Они отчетливо понимают, что, конечно, во многомиллионном нашем Отечестве они не смогут распространиться слишком широко, а вот проникнуть в образованные слои общества — пожалуй, им удастся.

Что касается разговора о православных епархиях в Западной Европе. В Италии своей епархии у Русской Православной Церкви нет. Это определенно. Нет ни у Московской Патриархии, ни у Константинопольской, ни у Элладской Церкви, ни у Иерусалимской, — епископа Римского. И это принципиальная позиция Вселенского Православия: его никогда не было после разделения 1054 года. Это католики назначали латинского Патриарха Константинопольского в свое время, после захвата Константинополя в 1204 году, это у католиков по-прежнему есть латинский патриарх Иерусалимский, наряду с православным, издревле там сущим Патриархом. Это у них до последнего времени были латинский патриарх Александрийский, латинский патриарх Антиохийский. И поныне есть униатские патриархаты с такого рода титулами. Но во Вселенском Православии было мудрое удержание от назначения епископов в Рим или в другие исторические центры Западной Церкви.

Между прочим, характерно и то, что католики продолжили список «вселенских соборов», доведя их до двадцати одного. У них как бы 21 вселенский собор, включая второй ватиканский, проходивший в 60-е годы XX века, при том как мы почитаем многие соборы после VIII века как, безусловно, авторитетные для всей Православной Церкви, ни одного не назвали более Вселенским, понимая трагедию разделения 1054 года как имеющую отношение ко всей Церкви. И латинство — отпадшее в раскол, в ересь, в отделение от полноты пребывания в ограде Церковной — все же как отпадшую, но ветвь христианства.

Что касается вообще присутствия Православия в Европе — в Северной, в Южной Америке, в других, как бы не православных странах — то, наверное, здесь следует говорить о том, что, конечно же, мы не можем не стремиться к тому, чтобы не донести свет истины до людей, живущих и в тех областях, в тех странах, где на протяжении долгих столетий Православная Церковь или незначительно присутствовала, или не присутствовала вовсе.

В этом смысле само свидетельство католической церкви о себе как о Вселенской Церкви не может быть нами принимаемо, хотя психологически понятно, что и католики стремятся к расширению собственного присутствия.

Но на что мы должны указать: не мы, а Ватикан ввел в употребление термин «Церковь-сестра» в эпоху II Ватиканского собора. Не мы, а Ватикан сказал, что «мы признаем все таинства Православной Церкви, мы признаем православных епископов — епископами, крещение — крещением, евхаристию — евхаристией». Не мы, а Ватикан сказал, что «католикам при наличии ответных условий со стороны православных можно исповедаться и причащаться в православных храмах». Не мы, а Ватикан провозгласил на II Ватиканском соборе, что «одной из ближайших и важнейших задач католической церкви является достижение единства всех христиан, прежде всего, имея в виду исторические Церкви Востока». Но теперь-то мы видим, что с провозглашением этих епархий этот лозунг, это направление движения абсолютно денонсировано. Потому что ведь нельзя же говорить о «возможности достижения единства с Вселенским Православием» при том, что одновременно от этого Вселенского Православия отбираются епархия за епархией, человек за человеком, душа за душой. Так уж получается, что совсем правая рука не ведает, что делает левая! В этом есть внутреннее лицемерие ватиканской позиции. Я думаю, что здесь мы должны делать главный акцент в нашем противостоянии католическому проникновению на Русь.

И второе. Может быть, не столько нам вести диалог вокруг так называемой «канонической территории». Тут я выражаю свое частное богословское мнение: я глубоко убежден, что это не самая правильная линия для общественного сознания и, может быть, даже канонически не самая безупречная терминология в отношении это «канонической территории». Куда как разумнее нам показывать — что представляет из себя католическая церковь по отношению к тем странам, где она на протяжении долгих веков осуществляла свою миссию: до чего она довела эти страны, насколько там процвело благочестие, много ли там сейчас практикующих католиков, много ли безбожников, утвердилась ли там христианская нравственность к концу XX — началу XXI столетия. Много ли там людей ходит в церковь, многие ли вообще согласны признавать Церковь как значимый институт? Многие ли исповедываются и причащаются? И посмотреть, каковы плоды этой деятельности католической церкви — каковые, естественно, будут перенесены и на российскую почву в случае утверждения здесь тех или иных католических структур. Просто потому, что свет зажигается только от света. Тот, кто имеет плоды духа, торт и приносит их, а тот, кто приносит своей религиозной деятельностью религиозный индифферентизм и торжествующий светский гуманизм (который мы видим в Западной Европе и в Америке), тот его же нам сюда и принесет. Вот это нужно очень четко понимать.

— Где-то неделю назад слышал по иностранному радио, что между правителем России и папой римским существует договор тайный о приезде из Италии в Москву? Вам что-нибудь известно об этом?

О. Максим: Давайте корректно назовем главу государства — его в России называют президентом. Президент России Владимир Путин при посещении Италии передал папе римскому приглашение (вернее, подтвердил), сделанное еще президентом России Ельциным, впрочем, указав на то, что этот визит будет возможен только тогда, когда будет достигнуто взаимопонимание о нем между Русской Православной Церковью и Ватиканом по этому вопросу. Я думаю, что эта позиция главы Российского государства вполне соответствует и позиции нашего Священноначалия.

— о. Максим, я из дальнего Зарубежья вам звоню. Хочу спросить, хотя, конечно, вопрос не совсем к вам. Я бываю в России и, в частности, был на первом богослужении в Храме Христа Спасителя (в нижнем храме) и сподобился стоять рядом с епископом Кондрусевичем и другими католическими епископами, которые присутствовали там. Они присутствовали как на спектакле. Я побеседовал с ним, потому что он оказался моим земляком. И видел также, как наши представители с каким-то подобострастием подходили к ним, низко кланяясь, приглашая на ужины, обеды и т. д. По-моему, такой двойной подход получается: мы видим, как они ведут себя и как-то подобострастно к ним относимся! Это непонятно! По-видимому, у них создается впечатление, что мы очень заинтересованы в католической церкви, по крайней мере, кто-то у нас заинтересован. И поэтому получается, как в крыловской басне: мы совершенно справедливо говорим, что вы агрессивно идете к нам, несете сюда то, что нам не нужно — а кот Васька слушает, да ест, — и продолжает свою агрессию фактически.

Я живу на Западе и вижу тут католиков: конечно, они не несут ни благочестия, ничего… И поэтому ничего хорошего к нам в Россию, где традиционно Православие, они принести не могут — ничего, кроме разделения. Мы видим, что произошло в Сербии, когда сербский народ был разделен. Мы видим, что произошло на Западной Украине, когда даже униатство делает людей совершенно другими, совершенно чуждыми, совершенно другими людьми! Неудивительно, что во время войны униаты — западные галичане и украинцы были очень активны в сотрудничестве против русских…

О. Максим: Приятно, что нас слушают и в Америке. Мы сейчас постараемся немного прокомментировать ваш звонок. Отчасти, вопрос действительно не ко мне: я не стоял рядом с Кондрусевичем в Храме Христа Спасителя, не кланялся ему низко, да и не стал бы этого делать. Но можно сказать во что: некий позитив нынешней ситуации состоит в том, что все заблуждения по отношению к католикам у людей искренне недоумевавших, я думаю, рассеялись. Те, кто внутренне колебался, имел двойственное отношение к католицизму, — думаю, многое для них встало на свои места в контексте нынешней ситуации. Наконец, кто является, скажем, филокатоликами (допустим, даже в среде Православной Церкви) теперь надолго утратит возможность публично высказывать свои взгляды и защищать свою филокатолическую позицию.

В этом смысле католическая активная агрессивная деятельность может послужить консолидации всех нас, православных христиан в России.

Прежде, чем переходить к следующим звонкам, я хотел бы прочитать очень любопытный материал, опубликованный на сайте российских католиков. Правда, написан он православным христианином, но побывавшем на этом «богослужении» в храме Непорочного зачатия. Я сохраню специфические взгляды, изложенные в этом письме. Я думаю, наши слушатели сумеют внести необходимые коррективы.

Итак, посетитель этого католического сайта (но, повторю, православный христианин) пишет: «Дорогие друзья! С интересом почитал ваш форум и хотел поделиться некоторыми впечатлениями от посещения так называемого «телемоста с Ватиканом» и выслушать ваши комментарии и ответы.

Во-первых, замечу, что реакцию официальных лиц на это событие считаю избыточной или просто плохим PR-ом. Отцу Чаплину сказать нужно было что-нибудь иное… это внутреннее дело католиков, но к нему отношения не имеем (здесь я согласен. Наверное, больше нужно было оставить их в покое с этим мероприятием), а затем повторить полный список претензий. Правда, и без провокаций со стороны католиков не обошлось. Слова «виртуальный визит папы римского в Москву» исходят из официального пресс-релиза.

Теперь — по существу. Я далеко не первый раз в Москве, и далеко не первый раз в жизни был в католическом храме, в том числе, и Непорочного зачатия. Но то, что я видел и слышал тут, не скрою, было просто культурным шоком. Во-первых, для меня, как для человека православного — вернее, старающегося им быть — было, честно говоря, видеть аплодисменты, скандирование, лозунги в храме. Да еще во время того, что называлось «богослужением»! Скажите, это нормально для католической церкви?

Во-вторых, я наверное, навсегда избавился от ироничного отношения к тем православным женщинам среднего возраста и старше, которые повсюду следуют за Патриархом и, ничтоже сумняшеся, стараются протиснуться под благословение Святейшему. Эти «слезы на глазах» и экзальтированное состояние при виде римского папы на блеклом видеоэкране (будто они не видели его по ТВ или живьем во время паломнических поездок!) — откуда это, что за этим стоит? На мои вопросы прихожанам о природе этого чувства я получал совсем не те ответы, которые ожидал услышать: что-то типа «Он видимый глава нашей церкви!», «Наместник Христа и преемник апостола Петра!». А отвечали примерно так: «Он такой замечательный!», «Он для нас пример в жизни!» То есть, отношение к римскому первосвященнику, прости, Господи, за каламбур, как к поп-звезде! Если это так, то и крики, и аплодисменты, и лозунги — все это укладывается в систему. Но церковь ли это?

Я ни коим образом не отрицаю личных харизматических качеств папы Иоанна Павла II. Но все же такое массовое, хотя бы в рамках присутствовавших тысяч или несколько более человек, культовое обожание фигуры на экране, наверняка лучше, может быть, чем обожание Элвиса Пресли или Филиппа Киркорова, но кажется, в чем-то сродни этому. Кажется, еще секунда, и по оплошности виртуальной охраны толпа виртуально разорвет его одежды на сувениры.

Не буду ничего говорить о кажущейся примитивности богослужебных форм, особенно по контрасту с великопостной всенощной, с пением «На реках Вавилонских», «Покаяния отверзи ми двери», на которую прямо и приехал к вам. Главное мое открытие, уж, простите меня, грешного, — могучий комплекс неполноценности, который я почувствовал в реакции тех русских католиков, с которыми удалось поговорить: «Наконец-то Европа нас заметила!», «Наконец-то мы что-то значим!», «Наконец-то нас признали!» И это — церковь, претендующая на вселенскость не только экклезиологическую, но и географическую. То есть — подходя к Святым Тайнам до того, как владыка Кондрусевич стал митрополитом, до того, как папа махнул нам с экрана текстом своей речи в ответ на наши вопли восторга, — мы не чувствовали себя полными членами Церкви, а теперь — почувствовали (когда папа обратился с экрана). Что, наше человеческое счастье как российских католиков, обусловлено признанием Европы? Так, стало быть, мы здесь не дома? Это очень характерное самоощущение так называемых «российских католиков»: «Европа нас заметила». Значит, заметила как некий свой передовой форпост, находящийся во враждебном окружении. Вот, забыли нас, несчастных, во вражеской стране, а теперь протянули руку помощи. Но страна-то эта — не наша, и мы-то в ней как в крепости осажденной находимся, в своем соборе Непорочного зачатия.

Хочу сказать, что этот комплекс неполноценности бывает и нам, как православным, свойственен. Это, верно, так. Но если он и есть, то он какой-то другой. А там, где, казалось бы, вселенское самосознание должно быть в избытке — откуда комплексы, да еще такие явные?»

Вот характерное и, на мой взгляд, совершенно объективное описание того, что происходило в соборе Непорочного зачатия. Любопытны и отклики, которые поступили в ответ на это письмо со стороны российских католиков. Одна из посетительниц пишет, что «мне трудно с вами не согласиться, я тоже вечный аутсайдер на этих праздниках жизни, хотя и католичка-неофитка». То есть и их в какой-то степени коробят такие «богослужения». Другие, наоборот, говорят, что это нормально: топать и хлопать в храме, что это проявление нормальных человеческих чувств к иерархам церкви. Но, право же, это скорее экзальтация, чем проявление нормальных чувств.

Еще одна посетительница форума, называющая себя католичкой, указывает на то, что атмосфера происходившего была более всего похожа на пятидесятническую: Не столько похожей на мирную тихую христианскую радость, сколько на то, что испытывают пятидесятники. И это тоже, наверное, характерно.

Теперь — ответим еще на вопросы.

— Батюшка, вы не можете хоть в двух словах рассказать про такую персону католическую — Поссевино, который был у Ивана Грозного и среди опричников и еще какие-то роли тайные играл в нашем государстве, а потом умер у ног папы римского, написав воспоминания перед этим о России. И все пользуются в Ватиканской библиотеке его воспоминаниями об Иване Грозном и считают, что это документально правильно?

О. Максим: Антонио Поссевино — фигура известная. Это иезуит, который посещал Русь (еще не Россию, а тогда Московское царство) при Иоанне Грозном, занимался католической пропагандой, имел несколько встреч и бесед с царем Иоанном Васильевичем Грозным. Довольно резкий был итог этих бесед: царь посоветовал ему вместе с папой, в довольно решительных словах, убираться с территории Руси. И он действительно оставил очень субъективные, но, тем не менее, значимые для нас как исторический источник (при всей его субъективности) воспоминания о своей деятельности в России и о Московии. Их можно увидеть не только в Ватиканской библиотеке, но они и многократно опубликованы, причем на русском языке и не являются каким-то «секретным материалом», хотя, конечно, с XVI века прошло уже достаточно времени. Никто, я думаю, не воспринимает этот источник как истину в последней инстанции — но как субъективный пристрастный взгляд инославного иностранца на то, что происходило на Руси в XVI веке. Но что сразу следует оговорить, наш взгляд на царя Иоанна Грозного, сформирован отнюдь не писаниями Антонио Поссевино, но нашим объективным знанием истории Российской Церкви. Если в вашем вопросе есть подоплека — что царь Иван Грозный был оболган католиками, а на самом деле был личностью, достойной канонизации — то не так давно на собрании Московского духовенства Святейший Патриарх справедливо сформулировал вопрос в том ключе, что «желающие канонизации Иоанна Грозного должны в таком случае одновременно добиваться деканонизации св. митрополита Филиппа и св. преподобномученика Корнилия Печерского». Уж действительно, нельзя почитать одновременно и убиенного, и тех, кто его убивал.

— Нам явно не нравится то, что католическая церковь распространяется в России, но что мы, как православные христиане, можем делать на местах? Мы же не можем встать на защиту Православия с оружием в руках? Что вы посоветуете?

О. Максим: Конечно. Правда Божия кулаками не доказывается. Не надо идти к Ватиканскому представительству и бить там окна, не надо протыкать шины у автомобиля Кондрусевича и заниматься подобными действиями. Главное, по-моему, что мы должны делать: из этой всей ситуации извлечь, во-первых, более сознательное отношение к собственной вере, больше твердости стояния за Православие — которое во всем может выражаться, от благочестивой жизни, до противостояния на личном уровне, на уровне коллег, на уровне своей общественной деятельности тем веяниям, влияниям мировоззренческим, которые восходят не к Православию, а к инославию, и ведут к его утверждению. Потому что ведь католицизма приходит в Россию, воспринимается адептами, переходящими здесь в католицизм, — не как католичество как таковое, по большей части. Да не папу Римского им хочется почтить как преемника апостола Петра или «викария Христа на земле»! Им хочется католичества — как неправославия! Им хочется католичества — как кажущегося им либеральным западного христианства! А это совсем не так: католицизм внутренне куда как менее свободен и куда как меньше дает человеку возможности христианской ответственности за свою веру, чем Святое Православие. Но у них создается иллюзия, что католицизм таков. Значит, нам прежде всего, нужно разгребать шелуху вокруг нашей церковной жизни. Дать людям увидеть то, что такое действительно Вселенское, Великое, Святое Православие. И тогда никакие усилия папы римского, никакие финансовые возможности католической церкви, сколько бы они епархий тут ни учредили — хоть в каждой области — это им никак не поможет!

— Скажите, пожалуйста, почему такая вялая реакция Московского Патриархата на вторжение католиков в Россию? Ведь, скажем, св. Гермоген, которым аппелируют в высказываниях, он более эмоционально, более горячо обращался к своему народу. А что такое — «вторжение на Русь»? Просто констатация…

О. Максим: Начнем с того, что священномученик патриарх Гермоген находился в иной ситуации. Проводя параллели, будем ощущать и историческую разницу. Инославные и иноверные пока у нас не являются власть предержащими в Российском государстве. Москву пока никто не осаждал с именем римского понтифика на устах и не раздробил Русь между неправославными государствами. Никто Российского Патриарха не заточал в темницах Кремля и не заставлял поклониться узурпатору. Поэтому параллель, конечно, некоторая есть со смутным временем, но, по милости Божией, все-таки это не такая параллель, чтобы мы сказали, что вот, опять это смутное время пришло. Господь нас от этого уберег: уберег от междоусобной брани, уберег от вторжений иноплеменников. Реакция поэтому, думается, адекватная. А в чем она еще могла выразиться? В том, чтобы нам учреждать епархии в Италии — послать епископа в Милан или в Барии, чтобы сделать католикам неприятное? Наверное, все-таки главной реакцией должна быть реакция не со стороны Московского Патриархата как организации, а со стороны Русской Православной Церкви как единства — исторического, народного, мистического — как здесь, на Руси пребывающего тела Христова. Мы должны сознательно чувствовать себя православными людьми, крепче держаться за Церковь. Чтобы нашу веру не ограничивали бытом и бытовым восприятием Православия. Наконец, чтобы мы реально знали, чем мы от католиков отличаемся и держались святой православной веры.