Святитель Филарет

Сегодня мне хотелось бы поговорить об одном церковном событии, которое ожидается в начале июня: это перенесение из Троице-Сергиевой Лавры в соборный храм Христа Спасителя мощей великого иерарха, богомудрого учителя нашей Церкви, святого митрополита Московского Филарета (Дроздова). Очень уместно это обретенное упокоение для мощей святителя Филарета, ибо никто другой как он не потрудился так много над самой идеей — богословской, церковно-художественной — храма Христа Спасителя. И хотя он не дожил до его освящения, но почти все это великое строение было и задумано, и создано, воплощено, в период его многодесятилетнего (почти полувекового) святительства на Московской кафедре.

Сегодня, в преддверии этого ожидающегося перед днем интронизации Святейшего Патриарха перенесения мощей Святителя Филарета и обратимся еще раз к образу этого великого святителя и угодника нашей Церкви. И обратимся, прежде всего, к его собственным высказываниям, к его наследию. Потому что помимо глубочайшего дара богословского, разумения канонической точности и прозорливости, помимо видения очень острым взором всего, что происходит в окружающей действительности, Святитель Филарет, конечно, был и выдающимся мастером слова — как церковного красноречия (его «Слова и проповеди» составляют ни с чем не сравнимую сокровищницу русской гомилетики) — так и в любом написанном им отрывке, письме, мнении, резолюции мы видим величайший талант и величайшую ответственность за каждое произнесенное или написанное слово.

Сегодня мы поговорим преимущество на тему, связанную с отношением Святителя Филарета к инославию и инославным, к вопросу единства всех христиан и всего, что входит в такой термин как «межконфессиональные отношения», отношения к сообществам, отделившимся от единства Православной Церкви — отношения к тому, что позднее стали называть экуменизмом.

Можно по праву сказать, что очень многое в отношении к инославию в современную практику нашей Церкви вошло именно под влиянием авторитета Святителя Филарета. Скажем, принцип, выдвинутый Святителем Филаретом: «Сначала — согласие в догматах, лишь затем — общение в Таинствах», стал определяющим в последующем в диалоге с инославием (да и с расколами) доныне.

Исповедуя веротерпимость, Святитель Филарет, с другой стороны, отвергает прозелитизм в любой форме. Не допуская под видом «забот о своей пастве в России» со стороны инославных ничем не обоснованное стремление (уже тогда, в XIX веке) к открытию новых инославных церквей в Москве, Петербурге, других крупных городах, открытия кафедр богословия, монастырей, даже целых епархий (как того домогались католики) на канонической территории тогда Российской Православной Церкви.

Свое мнение он основывает, опираясь, кстати, на конкретные исторические, канонические и даже статистические данные.

Принцип преимущественного права преобладающего вероисповедания так же нашел свое отражение в каноническом праве нашей Церкви. С этой точки зрения рассматривается Святителем брак между православным и инославным (скажем, дети от такого брака должны воспитываться строго в Православии). Задумываясь о вопросе границ Церкви, Святитель Филарет хотя и не дает полного, окончательного ответа, но сам подход к этому вопросу — взвешенный, продуманный, мирный — служит наглядным примером путей его решения. Здесь можно отметить, что тот же круг проблем намечен в деяниях юбилейного Архиерейского Собора 2000 года в разделе «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви с инославием».

Обратимся теперь к некоторым конкретным темам. Святитель Филарет, выражая надежду, что мысль о соединении Церквей, возникшая на Западе, сумеет найти отклик на Востоке, вместе с тем, выражает и опасения, что к этому делу уже примешивается туман. Я цитирую: «Искатели единения говорят об исхождении Святого Духа и «от Сына». Дело не в том, в какой строке поместить filioque — в строке Никейского Символа веры или в строке какого-нибудь другого изложения веры. Дело в том, что Православная Церковь твердо держит слова Христа Спасителя: «Дух Истины, иже от Отца исходит». Утверждает, что к словам Христовым не нужно и не должно прибавлять ничего ни в Символе веры, ни вне его. Потому что слова Христовы, без сомнения, содержат полное и достаточное изложение истины. Из сего видно, что к единению привлечь хотят неточным и искусственно придуманным толкованием православного учения. Путь ли это к единению? Путь ли это, по крайней мере, к установлению взаимного доверия между двумя сторонами, совещающимися о единении?"

Как, можно сказать, пророчески звучат эти слова Святителя Филарета по отношению к многим, так называемым, экуменическим попыткам объединения, которые зиждились часто на этом ложно понимаемом компромиссе — на умолчаниях и различных толкованиях, может быть, одних и тех же слов, которые писались в согласованных документах, но которые понимались совещающимися сторонами по-разному. Далее излагая мысль Святителя, скажем о том, что указывает на то, что «Запад предлагает себя в качестве центра общения прочих христианских конфессий, но мы (то есть православные христиане), естественно, уверены, что истинный центр всего христианства есть Богочеловек Христос. Христианский Рим вздумал поставить себя центром христианских обществ и для сего приискал некую опору в Первоверховном Апостоле Петре. На чем опирается ваша Церковь, поставляя себя центром для христианских обществ в мире? Когда поставляете вашу Церковь центром, то, конечно, все прочие христианские церкви представляете планетами, которые обыкновенно подчинены центробежной силе. Итак, примечаете ли вы, что таким образом приглашаете и другие церкви не к единению, а к подчинению?"

Вот таким ярким образом Святитель Филарет указывает на те принципы достижения церковного единства, которые и тогда исповедовала (да и ныне по сути исповедует) католическая церковь. И, конечно, очень важно, что при этом Святитель Филарет центром диалога ставит Истину — Христа Спасителя, а не какую-либо Церковь, хоть и подразумевая априорно, что Слово Истины тверже всех содержит Православная Церковь.

И вновь Святитель Филарет призывает всех, ищущих единения, к молитве. «Призовем Единого Пастыря единого стада, чтобы Он просветил разделенные стороны и открывал им воззрение представления, ведущее на стези мира и единения, с прощением и взаимным терпением и любовью».

Весьма интересная мысль о христианском единстве содержится в небольшом сочинении, в небольшом творении Святителя Филарета, которое посвящено молитве Православной Церкви «О соединении Церквей».

Святитель Филарет указывает, что Православная Церковь ежедневно на каждом своем богослужении (в том числе, и на Божественной Литургии) призывает всех верных чад к молитве «о мире всего мира, благостоянии святых Божиих Церквей и соединении всех». Это прошение хорошо каждому из нас известно. Эта молитва простирается на весь мир — как православный, так и инославный, и иноверный, и даже неверующий. Чего же желает Православная Церковь своим инославным собратьям? Вернемся к тексту Святителя Филарета: «спасение через возвращение и соединение с Православной Церковью». Такое толкование дает Святитель и разъясняет: «Если бы молитва должна была иметь ограниченное значение о Православных только Церквах (скажем, в нынешнем контексте — о воссоединении Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви Заграницей), то надлежало бы поставить слова так: «о благостоянии и соединении всех святых Божиих Церквей Господу помолимся!» Но не так поступлено, а разделена молитва на две части: «о благостоянии святых Божиих Церквей и соединении всех».

Далее продолжает Святитель: «Молитва сия приносится всегда — и в мирное, и в немирное для Церквей время. Следовательно, первая часть молитвы имеет следующее значение: о благостоянии. То есть о состоянии мира и единства Святых Божиих Церквей Православных. Чтобы благостояние, уже им дарованное, было сохранено. А если где-либо чем-либо нарушено, было вновь даровано благодатью Божией. Согласно с сим, и вторую часть молитвы должно разуметь о соединении Церквей, чтобы оно было сохранено (поскольку существует) и чтобы восстановлено было (поскольку где-либо нарушено). В сей, второй части молитвы поставлено слово «всех», которого нет в первой. А сие дает разуметь, что значение второй части обширнее, нежели первой. Из того, что вторая часть не соединена с первой, а отделена, должно заключить, что не все, содержащееся в первой, должно быть отнесено ко второй. И потому нет нужды дополнять второе так: «о соединении всех святых Божиих Церквей», а надлежит дополнить только так: «о соединении всех Церквей» (или всех христиан). Посему Православная Церковь молится о соединении Церквей так, чтобы соединение Православных Церквей существующее было Благодатью Божией сохранено и чтобы Благодатью Божией восстановлено было соединение с Православной Церковью и тех Церквей, которые отделило от нее какое-либо неправое учение». Вот такое, весьма актуальное и ныне, рассуждение Святителя Филарета. Не менее интересны его мысли и о допустимости молитв за неправославных христиан и вообще за нехристиан.

В письме к наместнику Троице-Сергиевой Лавры, ныне прославленному преподобному архимандриту Антонию (Медведеву) находим еще одно рассуждение Святителя по данной теме: «Макарий Великий молился даже о язычнике умершем. Дерзновение чудотворца неудобно обратить в общее правило, и вот почему. Григорий Двоеслов также молился о Траяне и получил извещение, что молитва его не бесплодна, но чтобы он впредь не приносил таких дерзновенных молитв». Тем не менее, представляется интересным привести еще одно мнение Святителя Филарета, которое, может быть, кому-то покажется несколько полемичным. Но это — его выношенная точка зрения. «О живом лютеранине можно петь молебен и просить ему благодати Божией, привлекающей в единство Истинной Церкви, но о умершем — иное дело. Мы его не осуждаем, но его была воля остаться до конца вне пределов Православной Церкви. …Зная некоторых лютеран, имевших уважение и веру к Православной Церкви, но скончавшихся вне соединения с нею, для утешения присных верных я дозволял о них молитву — не открытую, в Церкви, с которой они открыто не соединились в жизни, но на проскомидии, и панихиды в доме. Синодальное же правило позволяет для таковых одно церковное действие: чтобы священник проводил усопшего неправославного до могилы в ризах, с пением «Святый Боже».

Святитель не раз обращается к такой, актуальной и ныне, теме — как к теме «границ Церкви» и спасения в инославии. Собственно, вопрос о «границах Церкви» скорее намечен, чем как-то четко проведен, решен в творениях Святителя Филарета. Есть отдельные мысли, ряд косвенных рассуждений, из которых, в принципе, можно сделать некое обобщение, но не полный ответ, так как нет прямого указания о границах Церкви, о природе расколов и ересей, о характере их взаимоотношений с Кафолической Церковью. Но вот это очень, кстати, характерно, потому что вообще, надо сказать, промыслительно наверное, что нет у нас догматизированного взгляда на то, где пролегают границы Церкви. Нельзя сказать, что границы Церкви невидимой, границы Вселенского Православия абсолютно тождественны каноническим границам Церкви. Рассуждая так, мы бы и Русскую Зарубежную Церковь, и другие, ко времени оказавшиеся вне евхаристического общения с сообществом, точно так же должны были считать нехристианскими (чего никогда, конечно, не было).

Но Святитель Филарет, не давая окончательных ответов, показал позднейшему богословию пример святоотеческого по духу, мудрого подхода к этой проблеме. И он, действительно, проявлял удивительное благоразумие. Он не погрешал и равнодушием к истине, но избежал и ригорической нетерпимости и предубежденности. Не дал увлечь себя духу ревности не по разуму, с которой потом так часто обсуждали (да и ныне обсуждают) этот вопрос. Не впал он и в упрощенную логическую прямолинейность.

Пребывая верным сыном Православной Церкви, Святитель Филарет достиг той духовной высоты, где «православному христианину по духу любви свойственно и вне пределов Православной Церкви с радостью находить в некоторых отношениях сохранение благодати, равно как и с печалью (а не с удовлетворением!) примечать ее оскудение». Какие дивные слова!

Беда некоторых наших полемистов, что, видя язвы западного христианства, они чуть ли не радуются тому, что эти язвы существуют, в то время как сердце православного человека должно скорбеть об оскудении благодати, по мысли Святителя Филарета.

Бесспорно для него было, что Православная Церковь есть единая Церковь, в которой неизменно и непреложно сохраняется как Священное Писание, так и Священное Предание. Только в ней в полной мере изливаются дары Святого Духа. Значит, ее Таинства спасительны. Ее учение и строй церковной жизни в полной мере соответствуют древней Апостольской Церкви. Приведу, можно сказать, поэтическую цитату Святителя Филарета: «Прославим, братия, Бога, сподобившего нас быть чадами и членами Истинныя и Святыя Церкви, в которой истинное святое Предание, не просто видимое и простое предание учения, правил и чиноположений и обрядов, но с сим вместе — и невидимое, действительное преподаяние благодати освящения сходит с Неба на землю, яко роса Аермонская на горы Сионские. Течет непрерывно и неиссякаемо, и орошает Священноначалие и Священнодейстыия, яко миро на главе, сходящее на браду, браду Аароню, сходящее на ометы одежды его. Так что помазанные Духом Святым Апостолы помазуют тем же духовным миром святых отцов, и сим — своих преемников — из века в век. Святители подают освящение храмам и Таинствам. И взаимно — храмы и Таинства — подают освящение Святителям. Почему, прикасаясь к нынешним святителям, вы прикасаетесь к той же Благодати, которая излиялась в сошествии Святого Духа на Апостолов. Да держимся неуклонно сего чистого и живого источника!» Какие дивные слова свидетельства о Православии, любви к Православной Церкви Святителя Филарета!

Кстати, в этом отношении он говорит, что с понятием «Вселенская Православная Церковь» не следует связывать какую-либо Поместную Церковь. Частные Церкви могут колебаться и падать. Он указывает, что в Апокалипсисе они уподобляются светильникам, в которых не только может оскудевать свет истинного елея и любви, но которые даже могут быть двигнуты от места своего — то есть чувственно и совершенно испровержены. Но между тем, как некоторые из них гаснут и упадут, Ходяй посреди седми светильников златых, переносит их из одной стороны в другую и возжигает вновь светлее прежнего. Так что всякая частная Церковь может не только поколебаться, но и разрушиться, но Вселенская Церковь — никогда никакой злой силой одолена быть не может».

К «христианским сообществам» Святитель Филарет относит всякое инославие, в котором признаются Таинства Троицы и Воплощения. Таковым он не отказывает в наименовании «Церковь». По мысли Святителя Филарета, «христианская Церковь может быть только чисто истинная, исповедующая истинное спасительное и Божественное учение без примешения ложных и вредных мнений человеческих, либо — не чисто истинная, примешивающая к чистому и спасительному веры Христовой учению ложные и вредные мнения человеческие» (каковы есть инославные христианские сообщества).

Ищущим же спасительной ограды Церкви Святитель Филарет предлагает «в качестве критерия истины сравнить, насколько учение и строй той или иной Церкви соответствует Священному Писанию и Преданию, практике Древней Апостольской Церкви. То есть, насколько она преподает верующим чистое учение веры. Не заставляет верить ничему такому, чему Бог запрещает верить, и не возбраняет верить ничему такому, чему Бог верить повелевает».

Рассматривая строй Западной Церкви и отмечая в нем многочисленные погрешности в учении веры, Святитель Филарет, однако, не выносит о ней своего суда. Еще одна, очень значимая, цитата из его творений: «Я не знаю, многие ли из христиан западных и глубоко ли проникнуты сими особенными мнениями, обнаруживающимися в Церкви Западной (в данном случае он говорит о Римской католической), и кто из них как твердо держится верой краеугольного камня Вселенской Церкви — Христа. То изъявленное мною справедливое уважение к учению Восточной Церкви никак не простирается о суда и осуждения западных христиан и Западной Церкви. По самым законным церковным, я придаю частную Западную Церковь суду Церкви Вселенской, а души христианские — суду или, паче, милосердию Божию». Суду Вселенской Церкви (то есть ее Собору) предает Святитель Филарет и мнение о протестантах как о еретиках. И поскольку нет его авторитетного решения, то, по мнению Святителя Филарета, необходимо удерживаться от подобного суждения. Чтобы решить вопрос: протестантство — ересь или не ересь — нужен для того Вселенский Собор.

В отношении современной ему Греческой Церкви Святитель Филарет занимает более мягкую позицию в отношении признания действительности Таинств у инославных. В то время Греческая Церковь, рассматривая распространенное на Западе обливательное крещение, не признавала его действительно совершенным (ныне, кстати, признает). Отсюда недействительны и прочие Таинства (по тогдашнему мнению Константинопольской Церкви), которые преподавала Западная Церковь. По мнению Святителя Филарета, «в обливательном крещении сама форма действительна не совершенна, но Таинство совершается и признается полным. Поэтому при присоединении римо-католиков Святитель Филарет предлагает их не перекрещивать, а только миропомазать (если они еще не миропомазаны в римо-католической церкви), а если миропомазаны, то принимать третьим чином — через покаяние. Священника же римо-католика, по испытании и совершении над ним особого чина, принимать в сущем сане». Иное дело — присоединение клириков Англиканской Церкви, где, по мнению Святителя Филарета, нарушена преемственность Апостольских хиротоний: их следует и миропомазать, и заново посвящать в сан.

Несмотря на признание части инославных обществ христианскими Церквами, Святитель Филарет решительно отвергает любое общение в молитве и Таинствах (то, что впоследствии назвали «интеркоммунион»), пока не достигнуто согласие в догматах. И неоднократно приводит правила церковные (10-ое Апостольское, 2-ое Антиохийского Собора и иные), по которым молитва совместная с находящимися вне ограды церковной, недопустима.

Исключение для тех, кто не принадлежит к Православной Церкви, но «мирно расположенным к ней, уважающим ее, наклонным к ней и, таким образом, подающим надежду и совершенного единения с нею»: «доброе смотрение человеколюбия требует, чтобы таковые не слишком сурово устрашаемы были от Церквей, но чтобы имея к ней некоторый доступ, лучше могли узнать ее достоинства и придти в ее общение». Ну, не этой ли мыслью руководствуется и современная практика церковная, допускающая к присутствию на Божественной Литургии и тех людей, которые, в собственном смысле, не являются православными христианами? Множество наших соотечественников, которые если и бывают крещены (а многие и не крещены) но посещают богослужения — мы не требуем, чтобы при возгласе «Оглашенные, изыдите!", все они удалялись. В этом смысле надеемся, что самое движение их сердца к посещению храма, по выше высказанной мысли Святителя Филарета, есть свидетельство их доброго расположения к Православию, которое никак не должно угасить. Для таковых — вернемся к мысли Святителя — он допускал при жизни петь молебны «с призыванием Божией Благодати на них, а по смерти — в утешение присных верных — молитву, не открытую в Церкви, с которой они открыто не соединили жизни, а поминовение на проскомидии и панихиды в доме».

Для тех, кто не присоединился к Православной Церкви и, пусть не враждебно, но индифферентно относился к пребывающей в ней спасительной благодати, по смерти он допускал лишь одно церковное действие: чтобы священник проводил усопшего неправославного до могилы в ризах, с пением «Святый Боже». И ничего больше! Причина этого, как он глубоко пишет, в следующем: «Вера и молитва споспешествуют спасению. Если бы сии люди поверили Благодати молитвы Православной Церкви, то присоединились бы к ней. Если же не присоединились, то это признак, что не имели такой веры. Без веры не полезна молитва. Молитва учреждена в Церкви — и не как благовидный обряд, но как духовная помощь и орудие привлечения Благодати Божией, милующей и спасающей». Это бы, кстати, помнить во многих случаях и ныне, не столько даже по отношению к инославным, сколько при часто распространившейся практике заочных отпеваний по отношению к людям, которые никогда никакого расположения к Православию в своей жизни не являли. И даже при конце земной жизни, перед лицом отверзающегося «пути всея земли», не открыли свое сердце к принятию Таинств Церковных — исповеди и покаяния. Есть ли смысл в совершении отпевания по отношению к тем, кто до конца остался твердым в своем религиозном равнодушии?

И эти мысли встают при чтении творения Святителя Филарета.

Кстати, к вышесказанному Святитель присовокупляет свое мнение относительно лютеран и реформатов, отвергающих своим вероучением молитвы за усопших: «Не странно было бы им навязывать духовную помощь, которой они не требуют и которой они существования не признают? Какую цель могут иметь молитвы о таких усопших, разве глумления лютеранских и реформатских догматиков?» Действительно, есть ли смысл молиться за усопших, если сами они такую молитву отвергают? «Для католиков, в силу обстоятельств погребенных православным священником (тоже, кстати, лишь с пением «Святый Боже») необходимо сообщить об этом их духовному руководству для совершения молитв о сем усопшем по уставу сей Церкви».

Таким образом, для усопших вне ограды Церкви, Святитель Филарет не допускает ни отпевания по чину Православной Церкви, ни совершения по ним панихиды, ни вписывания их имен в церковное поминовение. Как же решается им вопрос о последней участи инославных? По мнению Святителя Филарета, она во многом зависит от личности самого человека, его отношения к собственному Преданию и Преданию Вселенской Церкви. Собственное Предание как лежащее вне Церкви — Столпа и утверждения Истины — будет «либо ложное или поврежденное или, по крайней мере, либо краденое и неблагословенное. И, конечно, ложное не спасает, поврежденное не исцеляет, краденое не обогатит, неблагословенное не принесет благословения. Вот плоды упорного противления Истине».

Примечательно в этой связи мнение Святителя Филарета об инославии, изложенное в беседе с известным Николаем Сушковым, автором записок о времени Святителя Филарета, записанное последним, к сожалению, только в общих чертах. Но Сушков в общем всегда достаточно точно передавал мысли Святителя. Цитируем по книге записок Сушкова: «Всякий, во имя Святой Троицы крещеный, есть христианин, какому бы он ни принадлежал исповеданию. Истинная вера одна — Православная, но и все христианские верования, по долготерпению Вседержителя, держатся. Евангелие везде у всех одно, но не всеми одинаково понимается и изъясняется. Заблуждения отпавших от Вселенской Церкви — не упрек от рождения воспитанным в том или ином исповедании. Простые души в простоте и веруют учению, им заповеданному, не смущаясь религиозными прениями, для них и недоступными. За них ответ дадут Богу их духовные руководители. Ученые богословы встречаются во всех христианских народах, и благочестивые люди бывали и будут как в Греко-Кафолической Православной Церкви, так и в римо-католической. Истинная веротерпимость не ожесточается средостением, разделяющим христиан, а скорбит о заблуждающихся и молится о соединении всех».

Можно указать, что данная беседа последовала незадолго до блаженной кончины Святителя и, кстати, еще раз свидетельствует о духе святости и любви, который был так присущ Святителю Филарету во время его жизни.

Я надеюсь, что для всех нас обращение вновь к наследию богомудрого Святителя Филарета окажется полезным и на нашем собственном пути ко спасению. И когда мы в начале июня придем в храм Христа Спасителя поклониться принесенной туда раке его мощей, мы и вспомним его учение, и побудим себя к дальнейшему и более глубокому его усвоению.

radonezh.ru