От Нового года до Рождества. Канун. Эпизод I

На носу Новый год. Встречать его в общежитии, да еще в одиночестве — удовольствие ниже среднего. Встречать его в Колычево, в женском монастыре во имя Казанской иконы Божией Матери — удовольствие совершенно особое.

Летом мы прожили здесь две недели — и стали вместо «в Колычево» говорить «домой». Зимой это вернулось...

Читайте также

От Нового года до Рождества. Новолетие. Эпизод II

От Нового года до Рождества. Келейные дни. Эпизод III

Эпизод первый. Канун

На носу Новый год. Встречать его в общежитии, да еще в одиночестве — удовольствие ниже среднего. Встречать его в Колычево, в женском монастыре во имя Казанской иконы Божией Матери — удовольствие совершенно особое.

Летом мы прожили здесь две недели — и стали вместо «в Колычево» говорить «домой». Зимой это вернулось.

Мы приехали в субботу — незадолго до всенощной. А первое послушание было — поставить и нарядить елку в трапезной. Пушистую, пахнущую смолой и лесом. Главное — успеть до службы… совместными усилиями. Успели, потому что служба началась на час позже: в Колычево новый батюшка, отец Георгий. Прежний, отец Димитрий, как раз показывал ему все перед своим отъездом в Шатуру, в соседний район. Когда мы брали у него благословение «на прощание», лица у нас, видимо, были такие прощальные, что он улыбнулся: «Ну, уж хоронить-то меня не надо…»

Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой

Первая всенощная отца Георгия в этом храме — не знаю, как ему, а мне запомнится. Перед шестопсалмием матушка подошла ко мне — и благословила его читать. Стоять в центре полутемного храма и пробовать голос (я его в этом качестве только летом пару раз здесь же пробовала) — это что-то особенное. Но после шестопсалмия были еще и обе кафизмы, и канон, и стихиры на Хвалитех (за неимением большого хора в Колычево читают многое из того, что обычно поют), и первый час…

Колычевский хор зовут просто — мать Ольга. Пожилая инокиня поет по послушанию, и не всегда важно, какой там где предполагался глас…

Стоя рядом с хором у клироса (так здесь называется заваленная богослужебными книгами разножка), я почувствовала, как мне кажется, нечто о монастырской жизни. Вот приехала мирская девчонка, что-то прочитала, ей после службы — поклон в пояс да спаси Господи и многая благодарность. А будь та же самая девчонка в апостольнике и читай на клиросе по послушанию — ей бы и за неправильно расшифрованное титло (каюсь, было), и за все неуместные паузы, и вообще по ходу службы не раз были бы наставления в духе братской (то есть сестринской и материнской) любви. Хору вот — бывают.

А еще видела я лицо о. Георгия, когда он после отпуста в алтарь мимо нас шел. Такая гамма чувств была на этом лице! Ну, может быть, «Откуда они на мою голову!» — это мне и показалось, зато «Как хорошо, что более или менее благополучно все сегодня закончилось» и «Что-то завтра будет?» — это точно было. И точно была написана на этом лице готовность покрыть любовью все, что будет завтра, послезавтра и потом еще много-много раз, а если Бог даст, то и много-много лет…

После службы приехали еще трое наших. На две грядущие литургии в Колычево даже будет хор! Он на два голоса будет петь! Может, главное, за что молодых и голосистых Татьянинских прихожан здесь любят — за возможность спокойно помолиться на службе. А в остальном любят бескорыстно, просто так — Христа ради.

Троим из нас выделяют по отдельной келье, а закадычным подружкам — Даше и Глаше — давно не предлагают разделиться. Они вместе всегда — и на эту неделю тоже.

А я — в келье, где летом жил наш настоятель, отец Максим. И поэтому мне очень смешно ложиться спать в первый вечер. Вроде и времени мало до подъема, а так весело, что и спать не хочется…

Вкусное послушание

Но между службой и отбоем есть еще одно радостное послушание. На столы вываливают целые горы разнообразных конфет, приносят ящики со всякими альбомами и скакалками, и мы составляем подарки для детей из социального приюта, отказников из Егорьевской больницы, ребят из интерната и — матушка знает, для кого еще. Сначала под вечернее правило, потом под оживленные разговоры, потом — под рассказ матушки о Колычево — еще одном селе с таким названием. Находится оно в Рязанской области, но до революции было тоже в Егорьевском уезде, поэтому, когда оформляли документы на Казанский монастырь (а он тогда был разрушен), возникла путаница, и главный храм записали как Тихвинский — в честь храма во втором Колычево. И вот теперь надо переделывать документы на поросший березками и рябинками «памятник истории и архитектуры».

Настроение в тот вечер, наверное, самое новогоднее — от сверкания фантиков и фотовспышек.

Поднять — подняли, разбудить — не разбудили

И был вечер, и было утро. Началось оно по монастырскому обычаю в половине шестого утра. Встать-то я смогла, а вот проснулась уже около девяти — после утреннего правила, повечерия, полунощницы, синодика, водосвятного молебна с акафистом Казанской иконе Божией Матери… Даже наш хор — Витя и Даша — на акафисте меня не разбудил, а разбудила святая вода на лице и благословение читать шестой час. Нас с Глашей просили читать помедленнее, но чтецы мы не самые опытные, так что уж как получилось. И после часов я еще междучасие читаю — оказывается, есть такие штуки при каждом часе — пока батюшка в алтаре проскомидию заканчивает и кадить храм выходит…

Детишки хотят домой

После обеда поехали раздавать упакованные вчера подарки — в детскую егорьевскую больницу. Там нас ждали шестеро ребят от трех до пятнадцати лет. Называют их отказниками, но судьба у каждого своя. Мы знакомимся, а что делать дальше — хорошо знает только Даша, два года работавшая Снегурочкой. Она поет новогодние песни и загадывает загадки, и стеснительных детишек удается увлечь: песня «В лесу родилась елочка» становится маленьким спектаклем, мы водим хоровод, девочка постарше рассказывает у елки стихи — в общем, зашевелились.

Самый активный участник праздника — Леша, ему почти четыре годика, и уже полгода, как его забрали от мамы. Она у него есть, она его любит и заботилась о нем: он хорошо развит, общителен, с актерским талантом играет зайчика в песне про елочку, все свои три с лишним года ничем серьезным не болел. Только вот мама его за три года нигде не зарегистрировала: был у нее нервный срыв после смерти ее родителей. И вроде по результатам обследования она вменяема, да только ребенка у нее забрали и ей теперь не отдают. А он говорит нам: «Я хочу домой», не отпускает нас и плачет…

После праздника с таким трагическим финалом мы едем покупать продукты для новогодней трапезы. На что фантазии хватит. Фантазии Даши и Глаши могу только позавидовать: они не только все купили, но и все приготовили.

А пока они готовят, матушка зовет меня посмотреть на вручение ей белых роз смущенными инокинями. Специально для «корреспондента» мать Татьяна по послушанию повторяет «сокровенное»: «От Ваших любящих детей — чтобы жизнь у Вас была с шипами, но светлая».

Следите за обновлениями сайта в нашем Telegram-канале