Общага не на крови

Ещё будучи школьницей, я мечтала стать студенткой, приобщиться к этой романтике. Но как всегда, мои представления о жизни, никогда не совпадающие с ней самой, оказались не вполне верными.

Итак, я студентка Московского педа­гогического университета. А следовательно, житель общаги. Первое — кухня с ее тараканами, мухами, студентами и прочей живностью. И со своими законами. В кух­не разрешается: 1) Готовить еду. Для этого используют кастрюли, горшки, тазы, казаны, ведра и т.п.; 2) Пить чай.

Такое разделение между готовкой и чаем неслучайно, поскольку первое — простая необходимость, второе — священный ритуал. За чаем проводится основная масса времени, проводимого в общежитии, и обсуждаются вопросы колоссальной значимости, начиная от прогресса морали и заканчивая зачётом по английскому. В кухне не разрешается курить, спать, плакать, читать, целоваться, пить пиво, водку, коньяк, джин-тоник и, главное, бросать мусор на пол. Правила не всегда, точнее никогда, не соблюдаются.

Курить нежелательно. Это все и делают, садясь на пол и глубокомысленно толкуя о вредных и недалёких преподах, о светлых временах, когда общага не была ещё столь явно выраженным бомжатником. А также обсуждая мимо проходящий народ.

Как известно, основная функция студентов — учёба. Да, они не только веселятся, спят и пьют чай, но и учатся. Редко, но и такое бывает. Припоминаю, как бывало приятно зайти в комнату, из которой веет холодом логарифмов, тоской исторических факторов и запутанностью причинно-следственных отношений. Но, постояв с минутку и окинув взором их истощённые лица, было гораздо приятнее выйти оттуда и отправиться к людям, в сердцах которых еще кипел неукротимый дух свободы. К людям, которые сидели ввосьмером на полу вокруг последней банки тушенки и с жаром беседовали о смысле жизни, «о Шиллере, о славе, о любви», не оставляя без внимания и судьбу стоявшей перед ними тушенки.

Впрочем, все это слишком преувеличено, чтобы быть правдой. На самом деле мы живем заурядной размеренной, немного скучной жизнью со своими заботами, радостями, проблемами и удачами. В период сессии общага пустеет, остаются самые стойкие, а может быть, самые бездомные. Студенты зубрят. Пьют. Спят. Зубрят. Идут на экзамены. Сдают. Зубрят. Пере­сдают. Пьют. Весело...

Иногда студенты скучают. Бродят по коридору, как призрак отца Гамлета, ноют, как им все надоело, хочется домой и, во­обще, если бы они жили в человеческих условиях, лет через десять им была бы гарантирована Нобелевская премия.

Рита Железнякова, студентка Московского педагогического университета

0 любви... к ближнему

Одиночество Рисунок Юлии Тимошенко, газета «Татьянин день»

Как правило, обитатели общаги весьма радушны: вас непременно усадят за стол (если он есть), дадут хлеба, напоят чайком (или чем-то более крепким), и пойдут бесконечные разговоры за жизнь. Короче, благодать.

Бывают, правда, периоды, когда приходится туго. Например, когда слишком рано заканчивается стипендия. Или когда из-за какого-нибудь плюгавенького незачёта её вовсе не выплачивают. Тогда совсем туго. А в общем-то живется ничего.

— Нюр, там в холодильнике есть несколько шоколадок к чаю, а бутерброд? — Лиза щедро нарезает батон белого, накладывает на хлеб кусочки сыра и в довершенье выдавливает майонез. — Нет, мы тут хорошо живем, голодать не приходится. В прошлом году, весной, со мной был обморок. Прихожу к себе (а тогда до стипухи еще долго было и, ко всему этому, с учебой большой напряг), и вдруг... ж-жих и бух... А как очнулась, смотрю: ребята уже натащили мне еды всякой, таак накормили! С тех пор больше с голодухи не падала.

Комната как проходной двор. Чай, гитара, шутки, песни, трёп. А сколько анекдотов! Здесь по-семейному уютно. Здесь очень много знакомых и друзей.

Здесь очень много знакомых, друзей — катастрофически недостаёт... И хотя в общежитии тебя постоянно окружают люди, и хотя почти никогда не приходится оставаться одному, человек здесь часто очень одинок. Парадокс, не правда ли? Многие не выдерживают...

— Тут вчера я была в одной больнице — знакомую по общежитию ездила навещать. В очень мрачном месте — в «психосоматическом отделении». Туда свозят тех, кто пытался покончить с собой. Молодых ужас как много.

— А что, эта твоя знакомая пыталась...

— Да, таблеток наглоталась. А я ещё за четыре дня до этого с ней разговаривала...

— Несчастная любовь, что ли, или ещё какие-то причины?

— Да нет. Просто здесь, в общежитии, вокруг всегда полно народу, а ты все равно в одиночестве. И иногда это мучительно. Особенно на младших курсах. Главное — их пережить. Потом как-то привыкаешь. И все-таки изредка, скажем, раз в месяц, кто-нибудь или вены себе... или таблеток напьётся.

Некоторые пробуют уйти от тягот жизни с помощью спиртного или наркоты, на время «отключиться». Но, к сожалению, это не лучший выход. Беда в том, что похмелье проходит, а проблемы-то остаются.

Мы все, почти каждый, изнываем от мелких своих катастроф, пытаемся убедить окружающих (и самих себя), как тяжко и беспросветно нам живётся, и так далее. Но слепы к тому, что совершается буквально рядом с нами, с ближними нашими. Мы и человека-то замечаем только тогда, когда его уже нет.

В Евангелии как-то прочла: «Возлюби ближнего как самого себя». Это как это? Всех сразу? А может, просто это значит, что в иные моменты кого-то, кому вдруг становится нестерпимо жить, нужно всего-то «заметить», хотя бы «выслушать». Пожалуй, это и есть «возлюбить». Но как все же это нелегко! Ведь прикоснуться к чужой беде — значит разделить ее, сопережить. Ох, нелегка, как оказывается, заповедь Христова. Впрочем, и сама жизнь — штука нелёгкая.

Нюра Алексашина, филфак МГУ

Впервые опубликовано под названием «Общага» в газете «Татьянин день», № 20, март 1998 года